Сейчас — точно нет. Мне ещё нужно наладить доверительные отношения с Петром Алексеевичем. А вот после я бы попробовал позаниматься и с Иваном Алексеевичем.

Я не психиатр и не психолог, но в жизни своей видел немало людей с нарушениями психики, в том числе и врождёнными. Иван Алексеевич — не слабоумный, не больной какой-то конкретной физической болезнью, которая должна была бы свести его в ближайшее время в могилу. Он просто немного не такой: заторможенный, с пустым взглядом, однозначными и всегда медлительными ответами. Самый что ни на есть аутист.

Так может, он способен быть великим математиком? Вон, какие чёткие линии рисует своим неухоженным пальцем, геометрия четкая. Или художником? Как минимум, нужно будет проверить на возможные таланты Ивана Алексеевича. И наверняка делать это придется мне, или никому больше не будет интереса.

А то, что Иван выглядит неухоженным — факт. Ногти не стрижены, с грязью. Сам чумазый, волосы нечёсаные. Уверен, что если бы стрельцы такого сына царя Алексея Михайловича увидели бы издали, не пообщавшись с ним, то сказали бы, что Нарышкины издеваются над подростком.

— А почему ты меня, полковник, величеством кричишь, да ещё и словно меня двое? — как только мы вышли из гостевого терема, спросил Пётр Алексеевич. — А почему этот великан за нами идёт? А почему…

— Ваше Величество, предлагаю нам чередовать вопросы, — обрисовывал я ученику последовательность урока.

— То как? Череду давать? — не унимался царь.

— Ты вопрошаешь — я отвечаю. Опосля вопрошаю я, и ты отвечаешь, — сказал я.

— Вот… и снова ты кличешь меня величеством, а после не кричишь величеством, на «ты» говариваешь.

— Величеством кличут государей иных держав, европейских. И то, как тебе больше понравится, так и буду называть, — спокойно, участливым тоном говорил я.

Из терема в царские палаты сразу со мной шёл Гора. И в этот раз он не канючил, что ему приходится быть чем-то вроде пугала. Он ушёл следом за государем! А вот это такая превеликая честь, что далеко не каждому дано. Благодарить должен меня Гора.

Так что я в данном случае решаю две задачи. С одной стороны, у государя появился такой охранник, что от одного вида становится страшно. С другой стороны, я закрепляю свои служебные отношения с Горой. Но не могу я допустить, чтобы в моей команде не было такого большого человека.

На самом деле, Горе даже не надо драться или как-то проявлять себя. Очень многие вопросы можно решать только потому, что Гора будет стоять за моей спиной. Или же это какие-то фантомные боли из прошлого? А если и так — так не вижу ничего плохого.

— Итак, Ваше Величество, давайте попробуем с вами позаниматься, — сказал я, когда мы вошли в класс.

Конечно, в ближайшее время я в обязательном порядке обустрою здесь всё так, чтобы можно было, действительно, интересно учиться. Как говорили в будущем, собираюсь использовать лайфхаки. Вот, например, чтобы выучить политическую или физическую карту мира, достаточно просто повесить её в туалете. Что-то похожее будет и у государя.

— Итак, Ваше Величество, давайте попробуем с вами рассчитать, сколько чего нужно для того, дабы прокормить один древний римский легион… Мы с вами вместе сосчитаем, после запишем, сколь нужно куриц, сколь овец, какое оружие, сколь оно стоит, во сколь серебра обойдутся люди, которые будут учить рекрутов… Всё-всё…

Именно такими педагогическими приёмами я и хотел увлекать Петра Алексеевича. Уже понятно, что он всё больше склоняется к военной службе. Будем отталкиваться от желаний подростка, чтобы развивать в нём в том числе и понимание государственной деятельности.

Сколько обходился древнему Риму легион, сколько нужно крестьян, чтобы прокормить такое количество военных. Таким образом мы подучим историю, арифметику, всё это запишем, то есть немного и письменами займёмся.

— Сие мне по нраву… Но сколь же многое потребно сделать, кабы легион воевал, — примерно через полтора часа непрерывных занятий с усталостью, но с горящими глазами говорил Пётр Алексеевич.

— Ещё, Ваше Величество, мы поговорим о том, как тот легион могут пользовать лихие люди. И что сделать, кабы он оставался верен присяге, клятвам своим.

— Вот! Так это же яко наши бунтовщики! — государь был рад своей догадке.

— Всё так, Ваше Величество. И коли мы будем ведать добре историю, меньше ошибаться станем. Ибо всё то, что нынче происходит, пусть и в ином виде, но уже было раньше с нашими предками, — я улыбнулся. — На сим урок наш кончился.

Задались вопросы, на которые я отвечал однозначно, явно интригуя своего ученика на будущее занятие.

— Сие мы пройдем после… А про иное я вам такое расскажу… нет, опосля, — отбивался я от начинающего нервничать мальчугана.

Вот еще урок! Нужно постараться сделать так, чтобы государь меньше нервничал, вернее умел себя сдерживать.

Надеюсь, что я взял правильную линию поведения с государем. Его нельзя учить, усаживая на учебную скамью. Он должен сам делать выводы, решать реальные задачи, с примерами из настоящего. И много-много дискуссий, давать молодому человеку высказываться, даже если он говорит явные глупости. Ведь без этого никогда не начнёшь говорить умные вещи.

Возвращался я домой в приподнятом настроении. Всё получается. Или почти всё. И очень много ещё впереди. Но я — наставник государя. Надолго ли? Может, начнутся вскорости козни, интриги, и меня обязательно попробуют оттащить от юного царя.

Но пока я здесь, пока я нужен боярам, пока у меня есть компромат на Патриарха нужно максимально использовать свои преимущества, пристрастить государя к нашим занятиям. И пусть потом попробуют отказать Петру Алексеевичу!

— Утомились? — в комнате меня встречала Анна.

— Утомился, а просыпаться придётся в ночи, — ответил я.

— Буде приступ? — проявила догадливость Анна.

— То мужеские дела! А за снедь — спаси тебя Христос, — сказал я, глядя на заставленный едой стол.

Что-то мясное дурманило ароматом из котелка. Душистый хлеб так и манил. А ещё лучок свеженький, зелёненький. Где только взяла? Мы же вроде бы как в осаде.

Но все вопросы лишние, когда поистине голоден. Я уминал жаркое, как говорят, за обе щёки. Запивал кваском и был поистине счастлив. Порой, человеку нужно очень малое для того, чтобы он ощутил то самое счастье.

— Прости меня, барин, укусила я тебя… — рядом стояла Анна, понурив голову. — Коли изнову лобызать уста станешь… кусать не буду.

Сказав это, девушка зарделась, глаза словно уронила на