Сергей Александрович нервно курил, когда в его кабинет постучался священник. Предложив ему присесть на стул, помещик нетерпеливо уставился на Феофана.

— Не обманывает он тебя, Сергей Александрович, — тяжко вздохнув, сказал батюшка. — Растерян и напуган Роман Сергеевич. Не ведает, с чего с ним такая беда приключилася. Но надежда есть. Зла в нем я не увидел. Крестится привычно, да и во время нашей беседы к нему воспоминания приходили. Мало их, но они есть. Мыслю я, испытание такое господь ему послал. За что и надолго ли оно затянется — то даже не спрашивай, не отвечу. Но это твой сын, и он напуган как бы ни более чем ты сам. Дай ему время. С божьей помощью, вернется к нему память. Он мне говорил, что когда тетради свои да учебники читал вчера, возвращались к нему воспоминания, хоть и не все. Надобно ему привычные вещи показывать, тогда быстрее все вспомнить может. А ежели чего и полностью утрачено — значит, то Господь наш так решил.

— Не обрадовал ты меня, отче, — покачал головой мужчина.

— Почему же? — хмыкнул вдруг Феофан. — Это твой сын. Он здоров, есть надежда, что память вернется, так чему ты, Сергей Александрович, не рад?

— Я его на учебу отправлял, чтобы он мне помог земли по новому, по ученому обустроить. А сейчас — как быть?

— Так пущай он этим и займется. Вон, раз ему тетради да книги помогают память вернуть, тогда он к ним чаще будет обращаться, ежели ты его к своим делам будешь привлекать.

Помолчав, мужчина со вздохом кивнул.

— Твоя правда, отче. Так тому и быть.

— Скоро Петров пост, — заметил священник, посчитав, что тема с сыном закрыта.

— Помню, — нахмурился Сергей Александрович и вздохнул. Опять расходы! — Двадцать пять рублев.

Феофан пожевал губами, прикидывая, на что уйдут эти деньги, и молча кивнул. Хотелось бы больше, но он понимал, что и эта сумма для далеко не богатого Винокурова довольно серьезна. На этом они и попрощались.

* * *

Сидеть на попе ровно и ждать, пока мою судьбу решают, было невыносимо. Чтобы занять себя, я подошел к окну и стал смотреть, что делают на заднем дворе. А там была пастораль. В десятке метров стояла баня. Рядом с ней были натянуты веревки, на которых сушилось выстиранное белье, в том числе и моя форма. Сбоку у бани — поленница. Левее был построен небольшой «спортивный городок». Турник, вкопаны чурки, есть даже стенка в качестве препятствия. Но небольшая, мне по грудь где-то. Вот там сейчас мои братья под руководством Корнея и занимались. Ходили «гуськом», постоянно поглядывая то на чурки, то на стенку. В стороне лежали два выстроганных из дерева макета больших кинжалов. Для пацанов — настоящие сабли! Да и сам Корней хоть и мужик, но по тому, как он руководил занятием — из отставных вояк. Голоса он не повышал, но при этом даже в комнате, если открыть окно или форточку, можно было расслышать его команды. В дверь постучались, и я оторвался от наблюдения за близнецами.

— Сударь, вы позволите убрать вашу комнату? — заглянула ко мне Евдокия.

— Да, конечно, — кивнул я, внутренне расстроившись.

Я то надеялся, что уже отец со священником поговорили и готов ответ — что со мной дальше будет. Много времени Евдокии не потребовалось. Она просто подмела полы, да протерла столик и сундук влажной тряпкой, после чего удалилась. И только я хотел вернуться в комнату, как дверь в кабинет отца открылась, и оттуда вышел батюшка Феофан. Пройдя мимо меня, он еще раз пожелал мне здоровья и скорейшего возвращения памяти, перекрестил, с чем и удалился.

— Роман, зайди, — позвал меня отец.

«Ну вот сейчас и решится все», — мысленно сказал я себе, стараясь унять бешено колотящееся сердце.

В этот раз отец хоть и был хмур, но уже того недовольства, что еще утром, я у него не заметил.

— Отче сказал, что у тебя воспоминания возвращаются, когда ты с тетрадями да книгами работаешь? — спросил он меня.

— Не полностью, и лишь урывками. То, что наиболее запомнилось раньше.

— Хоть так, — вздохнул он. — Ты тогда почаще их читай. А чтобы впрок это было, со мной теперь будешь, когда я работаю. Все равно хотел тебя в дела посвящать. После полудни на лесопилку поедем. Раз уж так вышло… Рот не разевай, слушай, смотри, как вернемся — в книжки да тетради свои заглянешь. Что там в них написано об устройстве лесном, да как правильно его выстраивать. Авось, чего еще вспомнишь.

— Читал я те книжки, там все больше про сельское хозяйство, — заметил я. — Но от поездки не откажусь. Самому интересно. Давно же она у нас? Может, чего и вспомню, с ней связанного.

Отец лишь скривился от моих слов, но возражать не стал.

— Тогда порешили, — хлопнул он рукой по столу. — Пока — ступай к себе. Одежу для поездки подбери.

Спорить не было смысла, да и вопросов у меня пока не было, поэтому пошел искать подходящий гардероб. Нашел рубаху, мягкие штаны, да жилетку. В самом низу сундука было еще осеннее пальто, которое сейчас не имело смысла одевать — на улице снова жара обещала быть. Из обуви — все те же «домашние» как я их окрестил туфли, да уже почищенные ботинки. Их-то и надел. Ну и носки тоже надел. С ними была отдельная морока. Никакой вшитой резинки, чтобы они не спадали, не имелось, поэтому я сначала как их надел, стоял в растерянности — а как их закрепить на ноге? Они же при первом шаге слетают! Но тут вспомнил, как вчера раздевался. Сделал я это привычно, даже не заметив всего процесса, больше переживая за то, как прошла встреча с родными и ужин. Зато сейчас вспомнил, что у носков были отдельные «подтяжки» с «крабами» на концах. И крепились они на панталонах, в районе колена. Поначалу закрепить так, чтобы было удобно, не получалось, пока я не успокоился и не попытался действовать также, как вчера — на «автомате». Вот тогда все вышло.

Отец пока еще собирался, да еще требовалось ждать, когда Аким запряжет лошадь — не пешком же нам идти? Поэтому я решил немного почитать про лесное хозяйство, о чем нашлась у меня тетрадь и учебник. Так-то