— Про корабль еще князя спрашивал — мол, чей он? А я и ответить ему не могу — купил князь тот корабль, али в аренду взял?

— Арендует, — машинально ответил Винокуров, задумавшись о своем.

На лице Акима промелькнула довольная улыбка. Узнал немного о жизни соседского барина! Можно будет перед деревенскими показать свою осведомленность, да уважение получить. Не простой он дворовый служка — а приближенный!

— Это все?

— Дык, — растерялся Аким. — Все, барин. Ну и молчал он после того больше, почти не говорил ничего.

— Ступай, — махнул ему рукой помещик, и кучер тут же поспешил на выход.

А вот Сергей Александрович снова погрузился в свои думы. Выходит, не соврал ему сын? И впрямь память его подводить начала? Вот же напасть-то какая! Надо будет отца Феофана позвать. Пускай молебен проведет. Внешне-то Роман здоров, а значит, в голове у него все дело. Тут доктора не помогут, лишь господь бог.

Глава 3

16 июня 1859 года

Утро началось для меня, когда солнце из окна залило светом кровать. Оно-то и разбудило. Откинув одеяло, я сел и прислушался. Несмотря на то, что кровать была жесткой, а матрас не особо-то и мягким, тело видно было привычным к подобным условиям, поэтому никакой ломоты или онемения я не чувствовал. В голове легко, словно и не пил вчера вина. Оно и понятно — я и выпил немного, да и в бане последние пары алкогольные из меня Корней выбил. Но главное все же было в том, что проснулся я снова в поместье в середине девятнадцатого века, а не в своей квартире. Это омрачало мое настроение. Заодно вспомнился разговор с новым отцом. И ухо тут же отозвалось фантомной болью. Вот же ж! Выкручиваться как-то надо. Но сейчас — в туалет! И где он там?

Туалет я видел на заднем дворе, когда ходил в баню. Туда идти? Других вариантов я не видел, пока не выглянул за дверь. Так-то я хотел прошмыгнуть по-быстрому на улицу и также быстро вернуться назад. Вот только слуги оказывается уже встали, и меня заметила вчерашняя женщина, которая позвала в баню.

— Проснулись, сударь? Уже оправились? Принести тазик? — закидала она меня вопросами.

Из всего этого мой мозг зацепился лишь за одну фразу «уже оправились?». И ведь она имела в виду не мое здоровье, или внешний вид. Нет, как раз о том, о чем я недавно сам думал, говорила! Не знаю, по ее тону я это понял, или снова воспоминания тела отозвались. Значит, туалет где-то в моей комнате должен быть?

— Тазик принеси, но через… — я быстро прикинул, сколько времени мне понадобится, чтобы найти «туалет» в своей комнате и закончил распоряжение, — через пять минут.

— Хорошо, сударь. Еще что-то?

— Пока нет.

В зале тикали большие напольные часы, на которые как раз женщина и бросила взгляд после моих слов, так что в точности выполнения моего распоряжения я не сомневался. А мне пора поискать, где я могу «оправиться».

Туалетом оказалось ведро с деревянной крышкой, задвинутое под кровать. Хорошо хоть дверь на щеколду закрывалась, можно не бояться, что меня застанут в прямом смысле со спущенными штанами. Но все же стоит подумать над тем, чтобы справлять свои надобности в ином месте. Нюхать говно в собственной комнате мне совсем не хочется. Вместо рулона бумаги рядом с ведром лежала какая-то тряпка. Небольшая по размеру, но чистая, и как я решил — как раз там оставленная на подобный случай. И опять же — стоит подумать, чем ее заменить. Или пока не влезать в местные порядки со своими предложениями? Да, пока окончательно не освоюсь, лучше и правда не ломать никакие устои. Мне еще разговор с отцом серьезный сегодня предстоит.

Евдокия, а именно так звали женщину, пришла ровно через пять минут с тазиком воды и полотенцем. Кроме них принесла мне огрызок мыла. Зубной порошок со щеткой я успел найти в сундуке. Вовремя вспомнил, что видел их вчера, когда доставал свои вещи. Имя женщины я узнал из крика своей мамы, которая звала служанку к себе. Быстро умывшись, я выбрал из вороха одежды из сундука ту, что была почище, мимоходом заметив, что мою форму учащегося уже забрали и вышел в общий зал. Форму скорее всего забрали еще вчера, пока я в бане мылся, но вернувшись мне было не до нее.

С кухни доносились ароматы еды, но в столовой семья еще не собралась. Там были только близнецы, игравшие в догонялки друг с другом. Ловко обогнув меня, они умчались в свою комнату. Из зала раздался рык отца.

— Иван, Игорь — вам невместно бегать по дому, как каким-то босоногим мальчишкам!

Да уж, дисциплина тут на высоте. Парни тут же извинились и прекратили свои игры. На стол в столовой кухарка Марфа уже выносила еду. Овсяная каша, сливочное масло в отдельной тарелочке, нарезанный белый хлеб и тут же нарезанные овощи — огурцы, сладкий перец, помидоры и морковь. За стол пока никто не садился, поэтому и я не стал, хотя в животе уже и бурчало.

— Роман, — позвал меня отец, зайдя в столовую, — идем со мной, — махнул он повелительно рукой и двинулся обратно.

Делать нечего, похоже, сейчас меня будут «пытать». Аж поджилки трясутся. От этого разговора буквально зависит мое будущее здесь. Что решит отец? Пусть он не видел Романа целый год, но все равно этого срока безумно мало, чтобы объяснить мое резко изменившееся поведение, а главное — неведение в простых бытовых вещах.

Мы пришли в его кабинет, который находился за дверью из общего зала в углу поместья. Здесь стоял дубовый стол с писчими принадлежностями, на краю лежали какие-то книги, располагалась хрустальная пепельница и коробка с сигаретами рядом с ней. Вместо стула массивное кресло. Слева от двери — окно в сад перед поместьем, справа — шкаф, в котором находились папки и книги. Здесь царила атмосфера рабочего места, как у какого-нибудь офисного начальника, со своей спецификой конечно. Присесть кроме как в кресло можно было на отдельный стул, с мягким сидением и обитой тканью спинкой. На него-то и