В тетради буквально приходилось вчитываться. Тут и почерк прошлого Романа стоило изучить и по возможности «скопировать», и непривычные буквы и их применение заучить надо бы. Нашел тетрадь, которую предыдущий владелец тела использовал как черновик и на ней принялся учиться выводить буквы с помощью стального пера и чернил. Заляпал весь стол, испортил несколько страниц тетради, да и сам заляпался изрядно, зато через полчаса стало хоть немного получаться пользоваться этим архаичным предметом написания. Криво-косо, но хоть прочитать теперь можно мои каракули.

За стеной копошились близнецы. Иногда были слышны шаги родителей, да их негромкий разговор в общем зале. Через окно видел деловито затапливающего баню незнакомого мужика. Там же периодически мелькал и Аким, помогающий ему таскать дрова. Рядом с моим окном было крыльцо на задний двор, которым те активно пользовались. Но дверь не скрипела, да и ходить те старались потише, поэтому стоило опустить глаза в тетрадь, так они будто и исчезали из виду.

В целом я был даже рад, что наконец добрался хотя бы до каких-то источников информации. Мозг, который целый день испытывал чуть ли не физическую боль от резкого снижения потока входящих данных, помимо вечера, как голодный лев стал пожирать все, что было написано. Оторвался я лишь после аккуратного стука в дверь.

— Входите!

— Сударь, баня готова, не желаете ли помыться? — в приоткрытую дверь заглянула женщина около сорока лет.

Красивой я бы ее не назвал, никакой косметики, морщины на лице, одета в простое платье с передником.

— Да, конечно, — потянувшись, ответил я.

Помыться и правда не мешало. Обувшись в те же туфли, в которых ходил по дому, я вышел из комнаты и осмотрелся. Провожать меня до бани никто не собирался, очевидно, я и сам должен знать путь. Но тут вроде ничего сложного. Выйдя из комнаты в общий зал, затем в прихожую, я заметил единственную дверь напротив парадного входа. В нее-то и зашел. За дверью был короткий коридор с еще тремя дверьми: две по бокам и одна в конце. Именно за ней был выход на задний двор, ну а там я уже сориентировался правильно. В бане тоже ничего особо нового я не увидел. Предбанник, где можно было раздеться. Там стояла лавка, на которой уже лежало полотенце, простынь и небольшой кувшин с квасом. Из предбанника была дверь в помывочную, а дальше уже и сама парная шла. Все различие, что не было электрического освещения, и вместо лампочек использовались масляные лампы. Внутри парной меня ждал тот самый мужик, который до этого занимался растопкой.

— Пожалуйте на палати, молодой барин, — показал он рукой на полки.

Отказываться я не стал и улегся, мысленно все еще находясь в тетрадках и учебниках.

Ох и отхлестал же он меня! Давно я так не парился. Да блин, никогда в жизни! Старался мужик от души, даже имя его вспомнил, когда мысленно костерил. Корней, лакей наш. По сути — слуга для разных задач.

Из бани я чуть ли не выползал. Хорошо хоть здесь же в помывочной стоял большой чан с холодной водой, которой я несколько раз обливался. Но какое блаженство было после нее натянуть чистую одежду, услужливо положенную в предбаннике видимо той самой женщиной, а затем вернуться в свою комнату! После таких процедур сон пришел почти мгновенно, стоило лишь лечь на кровать, да прикрыть глаза. Первый день моего толи попаданчества, толи бреда наконец-то закончился! Но как показали следующие дни, все только начиналось.

* * *

Сергей Александрович Винокуров тяжело уселся в кресло в своем кабинете, довольно выдохнув после отличной баньки. Ее вообще топили обычно раз в неделю, по воскресеньям, но здесь решили сделать исключение и растопить в среду — а все из-за возвращения его сына с учебы. Да уж, не так он представлял эту встречу. Думал, Роман как обычно начнет хвалиться своими достижениями. Расскажет о друзьях, которых завел в училище. О дамах, что пришлись ему по вкусу в городе. В какие места он сходил — мужчина отправлял сыну деньги на содержание, и их вполне должно было хватить и на поход в театр, пусть и не императорский, и в цирк, да и просто в гости к тем самым друзьям-приятелям. Двести рублей, про которые Винокуров вспомнил в порыве злости — это ведь только плата за само обучение. Если же вспомнить все дополнительные траты, то там сумма за пять лет и до пятисот рублев доходила! И тем больнее и страшнее было услышать, что сын ничего не помнит! Что с ним случилось? Какая муха укусила? Это и тревожило помещика. Понимая, что может еще сильнее сорваться на Романа из-за неоправданных надежд, он все же прислушался к голосу разума и не стал устраивать допрос своему отпрыску. Сегодня. А вот поспрошать Акима, который вез его от порта в Дубовке до дома, определенно стоило.

Кучер прибыл к нему сразу, как Роман отправился в баню. Сергей Александрович сам приказал ему прийти в это время — чтобы Рома не смог случайно или специально подслушать их разговор.

— Звали, барин? — появившись на пороге кабинета, робко спросил мужик.

— Дверь закрой за собой и иди сюда, — махнул рукой помещик. — Ты когда Романа моего забирал — как он себя вел? — тут же приступил он к расспросу, стоило кучеру выполнить приказ.

— Дык, как и раньше, барин, — пожал плечами мужик. — Радовался, что скоро вас увидит. Талдычил о столице. И что жалеет, что нескоро ему снова там оказатьси придется.

— Всю дорогу себя так вел? — уточнил мрачнеющий мужчина.

Получается, сын ему врал? Нагло, в глаза?

— Нет, барин, — почесав куцую бороденку, замотал головой Аким.

— И когда его поведение изменилось?

— Мы по землям князя Белова ехали. Солнышко парило, молодой барин пожаловался, что голову ему припекло и попросил сильно не гнать. Почивать он захотел. А как проснулси — так и будто нем стал. И вопросы дюже странные задавал.

— Какие? — тут же насторожился помещик.

— Дык, — напрягая память, пожал плечами Аким. — Вроде и обычные… Но дюже странные, — развел руками кучер, не в силах объяснить, в чем эта «странность» заключалась.

— Ты мне их озвучь, а я уж сам решу — странные они или нет, — рявкнул Сергей Александрович.

Втянув голову, Аким тут же все рассказал. И о