Позывной «Минус» 2
Глава 1
На массивном дубовом столе разместилась целая гора бумаг. Подполковник Ковригин уже который час перебирал бесчисленное множество донесений, рапортов и протоколов. Покойный Кулябко оставил после себя совершенный хаос и разгром в делах. Ковригин бросил взгляд на тяжёлый сейф, украшенный двуглавым орлом, и хмуро покачал головой:
— Нет, Александр Степанович, вы можете себе представить, чем они тут вообще занимались? Такое чувство, что в комнате нерадивого гимназиста порядок наводим. А отчёт-то какой складный состряпали!
Сидящий напротив крепкий усатый мужчина в мундире с погонами коллежского ассесора, ответил негромко:
— Я Николая Николаевича знавал ещё по Московской службе. Толковый человек был. Всегда у него в документах выходил образцовый порядок. А ведь Василий Харитонович умел взыскивать за нерадивость, но Кулябко в пример нам ставил. Образцовый помощник пристава! А тут, видать, почуял свободу да повёл работу спустя рукава… Контролю-то за ним не установили. Начальник Юго-западного отделения! Не шутка!
— Вот и я гляжу, что контроля не было, да только нерадивостью не оправдываю. Коли человек толковый, то и поступки с умыслом. Слишком много не сходится. Убийств по городу счесть затруднительно, а у него в отчёте тишь да благодать! Вот скажи, Александр Степанович, ведь со мной людей опрашивал, веришь ли ты, что по халатности Кулябко террористы сбежать умудрились?
Усатый задумчиво наморщил лоб:
— Нет, Дмитрий Юрьевич, не верю.
— Вот и я не верю! — подполковник расправил плечи. — Он им самолично сбежать пособил! Истинный крест, что так и было. Дело нам с тобой непростое выпало. Из Государственного Совета запросами замучают. Как мыслишь, Александр Степанович, на результат работу вести станем, или так… — Ковригин пошевелил пальцами правой руки.
Коллежский ассесор с удивлением уставился на начальника:
— От вас зависит, Дмитрий Юрьевич.
— От меня… — подполковник скривился. — В том-то и дело, что от меня. В случае успеха орден ждёт, а если в лужу сядем, то отставки не миновать. Государь, сказывают, покушение на себя без ответа оставлять не собирается. Оно и ясно… Виданое ли это дело, чтобы начальника охраны Императора застрелили, как волка на охоте! А генерала⁈ Ведь позор несусветный! Да и Кулябко… Ох, он нам и свинью подложил!
— Да, уж! — коллежский ассесор кивнул головой. — Но можно попытаться раскрыть, что выйдет. А там, глядишь, и повезёт.
— Повезёт! — подполковник фыркнул. — Нет, Александр Степанович, тут на везение рассчитывать нечего. Потрудиться придётся. С чего начинать мыслишь?
— С перестрелки той, о которой отчёт в Петербург выслали.
— Правильно. Вот ты ею и займись! Полномочия у тебя шире некуда! Да гляди, чтобы к вечеру хоть чего раздобыл! А то перед Петром Аркадьевичем совестно. Он вчера звонил, а мне и поведать нечего! Хорошо, что обошлось без выволочки!
Александр Степанович распрощался и заторопился оставить начальника одного. Что не говори, а Ковригину не позавидовать. И на его место тоже рассчитывать не приходится. Если провалится дело, то обоих из охранного попросят. Александр направился на первый этаж здания, где временно устроился в кабинете делопроизводителя. Люди, вызванные к десяти часам, уже явились, и держа в руках бумажные пропуски, заняли длинную скамью в коридоре. Александр Степанович сурово посмотрел на плотного черноволосого мужчину в полицейском мундире с серебряным прибором околоточного надзирателя:
— Вы к кому?
— К Дегтярёву, — ответил околоточный, поглядев на пропуск.
— Пройдёмте, — Александр неохотно отворил двери. От бесконечных опросов у него разболелась голова.
Околоточный держался с достоинством и на все вопросы отвечал охотно. Александр Степанович перестал ходить вокруг да около и перешёл к делу:
— Двадцать второго августа сего года вы участвовали в задержании преступников на Виноградной улице?
— В оцеплении стояли. Никак участвовать не могли. Я Петренко и Ситника определил на пост у Левашевской, а сам, вместе с Огрызовым, занял пост на Виноградной.
— А между вашими постами никого не было?
— Никого, — околоточный утвердительно кивнул. — Во дворе усадьбы охранные были да солдаты, а на улице только мы. Ну, ещё Прокудин со своими людьми из четвертого, но больно далеко от нас.
— Задачу вам кто поставил?
— Подполковник Кулябко. Сказал, чтобы в оба глаза смотрели и никого из террористов живыми не выпустили.
— Именно так? То есть живьём их брать и не планировали?
— Сказано было так, — околоточный замялся на мгновение. — Но проворонили мы их…
— А с чего это вдруг?
— Бомба… Рвануло так, что загудело всё. Мы с Огрызовым и отошли немного, чтобы не угодить под взрывы. Да только глядели за усадьбой исправно. Как вдруг сзади шорох какой-то. Смотрю, а мимо нас мотоциклет несётся. На нём человек в маске, а за спиною у него девка сидит, в кровище вся. Огрызов револьвер выхватил, я тоже. Кричим, чтобы остановился. Стрелять начали…
— И что же? Попали хоть в кого-то?
— Нет, — околоточный поглядел сконфуженно. — Быстро всё случилось… Мы только по паре раз выпалить успели, как он за поворот ушёл.
— Это прямиком на второй пост?
— Да…
— И как?
— Ускользнули они…
— Это мне известно, — Александр Степанович сурово сдвинул брови. — Я спрашиваю, как вышло, что двое преступников смогли проехать мимо четверых полицейских и не угодить под пули?
— Быстро всё случилось, — замялся околоточный.
— Я уже слышал, — Дегтярёв отмахнулся. — Бывал я на месте. Там видимость прекрасная, как можно было не попасть, ума не приложу.
— Говорил с городовыми я… Не ждали они, что к ним кто-то выскочит. А отчего мы стреляли, так оно им и невдомёк. Там ведь кто только не палил…
— А может приказ и совсем противоположный был? — Александр Степанович прищурился. — Не задерживать никого и пропустить.
— Да как можно! — околоточный возмущённо фыркнул. — Виноваты мы, что не углядели, да только умыслу никакого! Виданое ли это дело, чтобы полиция террористов отпускала!
Дегтярёв оглядел покрасневшего от гнева полицейского и проговорил:
— Ступай! Рапорт твой я уже читал. Да следующего зови! Чёрт бы вас всех побрал! — добавил он неслышно.
Следующим оказался сухощавый стражник в мундире с погонами второго конного отряда. Его волосы, когда-то бывшие русыми, изрядно посеребрила седина. Он глядел зорко и настороженно,
