Картонажное елочное украшение «Звезда с серпом и молотом». 1920-1950-е гг.

ГАУК НСО «НГКМ»

Купишь елку, так и то нету, которая красива,

а оставшуюся после вычески лесных массивов.

Что за радость?

Гадость!

Почему я с елками пристал?

Мой ответ недолог:

нечего из-за сомнительного рождества Христа

миллионы истреблять рожденных елок.

В журнале «Безбожник у станка» (№ 12, 1928) в заметке «Прочность предрассудка» автор обвинял тех, кто ставит елку, в том, что они «прячут бога за елку». И продолжал: «Конечно, нет и не должно быть места ни елке, ни рождественским подаркам»[54].

Правда, дни бывших главных церковных праздников все равно оставались нерабочими, поэтому придумали подходящие для советских людей праздники – комсомольское рождество и комсомольскую пасху. Комсвятки тоже предусматривались: циркуляр ЦК РКСМ от 24 ноября 1922 года предлагал «…славить советскую власть по примеру того, как подростки славят рождество». Кроме того, на Пятом съезде комсомола в том же 1922 году высказали идею составить «заповеди комсомольцев» и сочинить «проповеди классовой гордости, партийной и комсомольской чести».

Антирождественский агитационный плакат с иллюстрацией Д. Моора. 1925 г.

The New York Public Library Digital Collections

В большом количестве появлялись антирождественские плакаты. На плакате 1931 года художника Михаила Черемных «Вместо рождества организованный день труда» изображен рабочий, решительно шагающий в сторону завода, а за его ноги цепляются крошечные священники и пытаются привлечь его внимание к книге с крестом на обложке.

Не менее популярными были изображения, переделывающие прежнюю рождественскую символику на современный лад. На транспаранте 1923 года красовалась надпись: «1922 раза Богоматерь рожала Иисуса, а на 1923 раз родила комсомольца». Предлагали и варианты попроще: «Не тратьтесь без толку на рождественскую елку, коньки и лыжи куда нам ближе».

Подобного рода иллюстрации и плакаты в больших количествах печатали в «Пионерской правде» и детских журналах. Перед Новым годом по вечерам специальные комсомольские патрули ходили и внимательно разглядывали окна квартир: вдруг где-то мелькнут огоньки праздничной елки. В школах повсеместно устраивали «антирождественские вечера» и ставили пьесы, высмеивающие религию.

Выпускали специальные сборники со сценариями постановок и лекциями для комсомольского Рождества. В сборнике 1925 года «Комсомольское Рождество в клубах» есть и тезисы к лекции «Происхождение праздника Рождества», и готовые тексты инсценировок, и короткие произведения – рассказы, стихи, басни. Завершает сборник подборка материалов «Как устроить антирелигиозную выставку к Рождеству». Были и частушки:

Нынче все эти Мессии

Заменяются в России

Развеселым божеством —

Комсомольским рождеством.

Несмотря на это, елочные игрушки по-прежнему продавали. В упомянутом 1922 году на прилавках магазинов были и ангелочки, и мишура, и звезды. Самодельные игрушки вырезали из жестяных банок: в основном самолеты, машины и прочую технику. Казалось, что старые праздники прощены и просто слегка припудрены новой идеологией. Но борьба с классово чуждой буржуйской традицией продолжалась.

«Мы с тобой – враги попам, рождества не надо нам!» – провозглашал в своем стихотворении «Не позволим» поэт-авангардист Александр Введенский в 1931 году.

Борьбу с Рождеством объединили с идеей защитить леса от вырубки. В журнале «Искорка» № 2 1928 года опубликовали заметку от имени юных натуралистов Московской биостанции:

Самодельная елочная игрушка из лампочки. Сделана в период официального запрета на елки.

© Александр Степанов / Фотобанк Лори

На «рождество» хотят все, чтобы у них была елка. А нас, детей, так много, что из-за этого нехорошего праздника срубаются целые миллионы молодых елок и сосенок. А разве это хорошо? Будем бережливо относиться к лесу и не устраивать рождественских елок. Можно и без них хорошо повеселиться.

Интересно, что в конце XIX века вокруг елки тоже шла полемика: говорили и о вреде для природы, и о том, что не надо лишний раз баловать детей подарками. Но тогда эти идеи остались на уровне разговоров и со временем просто сошли на нет.

Теперь же в Рождестве и всей его атрибутике видели угрозу, поэтому в 1929 году Рождество и елку просто запретили.

Несмотря на то что елка стала запретным плодом, в некоторых семьях ее продолжали ставить на праздники и украшать. Чтобы посторонние ничего не заметили, окна плотно занавешивали любой толстой тканью и одеялами. Писательница Ирина Токмакова вспоминала: «Светлый праздник Рождества Христова был под запретом, но наша мама, выросшая еще до революции, не сказать, чтобы уж очень религиозный человек, однако чтящий традицию, наша мама ни разу не оставила нас с сестрой без рождественской елки»[55]. В своих воспоминаниях Токмакова рассказывала, что деревце для праздника им привозил дворник. Он выезжал за город, перерубал пополам выбранную елку и привозил ее в огромном мешке. Потом ствол «забирали в лубки», и дерево можно было наряжать. Часто елки собирали из маленьких веточек. И даже в детских садах воспитатели, которым хватало смелости, потихоньку устраивали детям елку. Писательница Мариэтта Чудакова рассказывала, что ее мать, работавшая в то время в детском саду, ни разу не оставила своих воспитанников без праздника.

Юрий Никулин вспоминал:

В годы моего детства многие отмечали Рождество. Но нелегально, дома. Запрещалась и елка. Во многих школах висел тогда плакат: «Не руби леса без толку, будет день угрюм и сер. Если ты пошел на елку, значит, ты не пионер». Дома отец с кем-то разучивал репертуар для самодеятельности, и я услышал такие строчки: «Долой, долой монахов, раввинов и попов! Мы на небо залезем, разгоним всех богов»[56] (Юрий Никулин. «Как я учился ходить», 1979).

Глава 3. Советская елка

Возвращение елки. Елка и игрушки до Великой Отечественной войны

Елку спасло послание кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б) Павла Петровича Постышева, опубликованное в газете «Правда» 28 декабря 1935 года. «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку», – решительно предлагал Постышев. По его мнению, елки надо было устроить везде: в школах, во дворцах пионеров, в детских домах, в колхозах. В том же номере газеты писали, что елочные игрушки купить почти невозможно – в магазинах ничего нет. И уже через 2 дня в «Правде» красовалась фотография, на которой дети разглядывают елку в витрине «Детского мира». Так быстро елку реабилитировали, и из рождественской она превратилась в новогоднюю, или советскую.

Разрешена и даже рекомендована елка, и везде, повсюду – елочный энтузиазм, елочная вакханалия. В срочном, срочнейшем порядке мастерятся украшения, в «Детском мире» за ними густые очереди, в магазинных витринах сверкают отлично убранные елки, повсюду веселые разговоры на соответствующие темы – прекрасно! (Н. Ю. Устрялов. «Дневник», 1935).

Рождественская елка осваивалась в русской культуре постепенно и была поначалу больше данью моде, ее ставили те, кто хотел показать – мы знаем, что принято в высших кругах. Новогоднюю елку «спустили» на всех сразу:

Да, да, все поражались: то елка считалась рождественской, ее запрещали, высмеивали в печати, а тут, здрасте-пожалуйста, повернули на 180°. В «Крокодиле» Постышев был изображен в виде улыбающегося Деда Мороза с елкой, увешанной игрушками, на плече[57] (С. М. Голицын. «Записки уцелевшего. Роман в жанре семейной хроники», 1980–1989).

После заметки в «Правде» по всей России начали срочно организовывать елки. В Екатеринбурге (в 1936 году город назывался Свердловск) 31 декабря опубликовали постановление ЦК ВЛКСМ «о проведении вечеров учащихся, посвященных встрече нового 1936 года». В постановлении говорилось, что «вечера, посвященные встрече нового года, должны пройти весело и организованно из самодеятельности самих учащихся»[58].

В Баку в первый день школьных каникул состоялся общегородской детский карнавал. Две тысячи участников надели костюмы народов СССР, краснофлотцев, парашютистов, летчиков.

Естественно, новой елке понадобились новые игрушки – теперь это было официальное, идеологически правильное производство. Аэростаты вместо ангелов, красная пятиконечная звезда вместо Вифлеемской. Из чего же делали