любую минуту. Я не хотел быть бременем для них и полностью погрузился в полезную работу. И ни разу не вел себя как гость, а старался быть наравне с ними хозяином дома, показывая, что все происходящее с ливанским народом касается меня. Как палестинец я чувствую этот долг. И здесь нужно вспомнить не только совместное сопротивление Палестины, Иордании, Ливана, Сирии, Египта. Это братство – основа, возникающая из понимания реальной сущности панарабизма, который отрицает разделение. А еще в наших традициях – кто принимает тебя как брат, как товарищ, тот стирает барьеры между вами. Меня сразу приняли в доме товарища Араби. И он принял меня как брата. Для меня это многое значило. Я должен был протянуть руку помощи ему и ливанскому народу.
Хорошо помню, как в этих обстоятельствах обостряется ненависть к врагу. Нет ничего, кроме желания помочь мирным жителям, и этой ненависти. А еще, возможно, покажется странным, но на войне ты не слишком боишься. Происходящее страшно, но тобой движет желание жить. Ты в определенной мере забываешь об опасности и забываешь о враге, сосредоточившись на своей задаче – помочь тем, кто рядом с тобой. Ты словно глух и слеп к бомбовым ударам, хотя непосредственно слышишь и видишь их.
Мой опыт в боевых условиях был непродолжительным – война после перемирия длилась, может, шесть или восемь дней, не более. Но в течение этих дней было многое. И главное, чему я научился, заключалось в том, что настоящее братство дает обществу силу для защиты от врага. Солидарность, которую я увидел в ливанском обществе, и поддержка сопротивления были вдохновляющими для меня. Там были тысячи людей, которые потеряли своих детей и дома, потеряли по факту все, и от них слышишь слова поддержки сопротивлению, Хасану Насралле. Да, можно не разделять взгляды некоторых ливанцев, но я с ними – и в вопросе сопротивления, и в вопросе необходимости освобождения заключенных.
Эта солидарность наблюдается во всех слоях ливанского общества, она научила меня тому, что настоящая победа – это победа, которую создают народы. Потому что народы в войнах – это те, кто платит цену. И если общество готово, наполнено духом освобождения и верит в свое дело, то оно платит цену, оно осознает свою правду, осознает, что сопротивление борется от его имени.
Это то, что я видел в Ливане, и это вдохновляло. Например, Араби и его семья – ливанцы, но у них есть венесуэльское гражданство. Они могли просто покинуть Ливан и уехать в Венесуэлу. Но, напротив, когда началась война, некоторые братья Араби, которые были в Венесуэле, а следом и он приехали в Ливан. Потому что хотели участвовать, хотели помочь. Тысячи людей были за пределами Ливана, а во время войны приехали в страну, чтобы быть плечом к плечу с соотечественниками и встать в ряды сопротивления. Это вдохновляющий опыт. Скажу больше, ты можешь испытывать страх как человек, но, когда видишь, как эти люди работают, забываешь о нем в той или иной мере. Сознаешь: то, что ты делаешь, – важно. Это меняет происходящее. Личный страх теряется перед мощью сопротивления и проявлением воли народа.
– Два простых вопроса для уточнения. Где ты ночевал в то время? Ты возвращался в Бейрут каждую ночь?
– По-разному. Было и такое, что мы спали на тротуаре в спальниках. Демократический союз молодежи Ливана раздавал их беженцам, и мы порой ночевали, подобно беженцам, на улице. Приходилось спать и на ступеньках у входа в учреждения. Потому что эти районы были более защищены по сравнению с другими. Да, вспоминаю, как-то я ночевал в спальнике на тротуаре. И не одну ночь, а несколько. Спал в период работы в деревне Заутар, и в деревне Срифа, где был размещен лагерь, и в деревне Адлюн, там мы провели одну ночь. Также спали как-то в машине. В общем, где приходилось. Потому что это условия войны. Нет безопасного района. В это время все является мишенью.
Однако, если быть точным, скажу, что усиление бомбежек на юге Ливана создавало трудности в возвращении обратно. То есть это было большое рисковое дело. Мы должны были встречать беженцев, с тем чтобы переместить их в безопасное место. Мы не всегда могли отправляться на юг в силу возобновления боев. Потому что любой район и в любую секунду мог подвергнуться бомбардировке. В этом был большой риск. Товарищи в Ливане пытались, конечно, избежать этого. Они пытались сосредоточиться на районах, где было безопаснее. Они рисковали своей жизнью и всем, что у них было, ради того, чтобы спасти большее количество южан.
– Сколько дней ты провел в Ливане?
– До окончания войны – восемь дней, и потом мы прождали шесть дней в Ливане, пока не прибыли автобусы.
– Это как раз мой следующий вопрос: что стало с той гуманитарной помощью, которую вы собрали в Иордании?
– Мы ее привезли. Мы собрали два полностью укомплектованных автобуса. И через шесть дней после окончания войны эти автобусы направились в Бейрут. В это время мы думали над тем, где разбить лагерь. И решили, что он будет в деревне Срифа. Там был интересный случай…
– Человеческая история?
– Не только человеческая история… Там, в этой деревне, есть улица, которая называется Москва. Учитывая, что в этой деревне есть много коммунистов и там было много студентов, которые учились в СССР, то ее назвали улица Москва. И эта улица там до сих пор, если ты поедешь в Ливан, ты найдешь эту улицу.
Мы решили, что лагерь будет разбит в деревне Срифа, и там мы начали координировать наши усилия для встречи товарищей из Иордании. Число участников акции достигло примерно 62 человек, плюс два водителя автобусов. То есть в целом было 64 человека, среди которых парни и девушки, которые приехали из Иордании. Помню имена некоторых из них, они помогали нам и работали с нами над этим проектом: первым делом Мухаммад Фарадж, Лейля Зуаби, Ранда Зуаби, Хадиль аль-Хаваджа, Исам Хамбус, Ханан Зуаби, Тарик аль-Джундий, Маан ас-Саййед, а также, примечательно, Висам Джавад, он один из сотрудников RT сегодня. Висам Джавад – журналист, живет в Москве, он из Иордании.
Мы встретили эти два автобуса в Бейруте рядом со штаб-квартирой Демократического союза молодежи Ливана в районе Мар-Ильяс (в юго-западной части города). Трудно передать ту радость, которая царила, когда мы встретили ребят. Было большое счастье у ливанцев, они почувствовали, что есть единодушные с ними люди, которые пришли на помощь.
Наши ребята из Иордании спали на тротуаре.
