включилась в их реализацию», оуновские верховоды откровенно заявили, что предпочли бы видеть в нашей стране «ситуацию неуверенности завтрашнего дня, замешательство и идейную пустоту». Тогда, мол, будет «большая возможность умело и незаметно пропагандировать другие идеи и ставить разные требования».
Авторы письма поучали, что основой для «различных требований» могут служить любые процессы в современном обществе, в том числе и те, которые не содержат в себе малейших признаков правонарушений. Например, они писали о необходимости по возможности использовать выступления писателей «в деле родного языка в школах и правительствах».
«На потребность дня», говорилось в письме, «поддерживать такие инициативы отдельных единиц или групп более широкими кругами общества, а при этом умело предоставлять им также и политическую окраску».
В привезённых Штокало материалах так называемого Седьмого большого сбора ОУН-р, который состоялся осенью 1987 года, в частности в программном докладе нового председателя провода Организации украинских националистов Василя Олеськива, тоже особо отмечалось о необходимости «каждой оборонительной или наступательной акции отдельных групп населения, даже в чисто бытовых делах, предоставлять политическую окраску и содержание».
Вот на чём, по замыслу зарубежных подстрекателей, должна быть сосредоточена деятельность их «сообщников» на территории Украины: «придавать политическую окраску» желаемого им характера естественным заботам «отдельных единиц или групп» о сохранении и приумножении культурного достояния украинского народа, защите окружающей среды и тому подобного.
В том же письме-инструкции от июля 1987 года националистические верховоды писали: «Особое внимание обращаем на молодое поколение, которое наиболее податливо на новые идеи и течения».
Целью этой работы, как следует из цитируемого документа, является так повлиять на украинскую молодёжь, чтобы она полностью отвергла «господствующую доктрину».
Утверждая, что «большое влияние на молодёжь имеет тоже импортированная извне псевдокультура разных жанров», оуновские главари пытаются использовать и это явление для достижения своих целей. Кроме того, они подсказывают, что «очень важным и полезным фактором» может стать «возрождение в народе религиозных чувств, поворот к религиозным традициям...».
Итак, как видим, руководствуясь своими узкоэгоистическими интересами, авторы письма-инструкции явно подталкивают к выискиванию наиболее податливых молодых людей, из числа тех, кто бездумно поклоняется импортированной псевдокультуре, млеет от экзотики заморских религиозных культов или же бездумно посещает свои же, местные, церкви.
Разработанная проводом ОУН инструкция сама по себе не является таким уж шедевром эпистолярного жанра, чтобы широко цитировать её. Но сказать о ней стоит, потому что она проливает свет на настоящие коварные цели зарубежных центров ОУН.
Особую и довольно специфическую «заботу» оуновских болельщиков за судьбу украинского юношества почувствовал на себе самый молодой среди участников пресс-конференции, хотя сейчас уже и более чем сорокалетний, Юрий Александрович Иванченко. Поэтому совсем не случайно его выступление было в значительной степени обращено к молодым людям, которые ещё не приобрели иммунитет против происков западных идеологических диверсантов.
Юрий Иванченко прошел немало стадий националистического «промывания мозгов», проверки словом и делом, пока не стал одним из соучастников «подпольной» группы. Его «начальники» были намного старше, по возрасту годились бы ему в отцы. Но они стремились не наставить его на путь истины, а сбить с толку, подчинить своему влиянию, превратить в послушного исполнителя приказов и в конце концов толкнуть на ложный и губительный путь измены Родине.
Кандидатуру Юрия функционерам зарубежного центра ОУН назвал его хороший знакомый львовский врач Святослав Панчишин. Конечно, перед этим кандидатура была согласовано в Комитете государственной безопасности. Да, у него было всё, чтобы заинтересовать националистических верховодов: молодость, образование, журналистская профессия, квартира в Киеве. Всё остальное можно было дорисовать. Юрий Иванченко согласился включиться в «игру». Его имя было передано за рубеж, и теперь уже от проводников ОУН зависело, поверить рекомендации Панчишина или нет.
Всё было сделано, видимо, правильно, потому что вскоре с ним связался гость из-за границы. Им оказался украинец из Польши Ян-Гордон, ближайший помощник и руководителя польского «куста сообщников» ОУН-р Томаша Билинского.
Начав издалека, с естественного интереса к львовским и киевским памятникам истории и культуры, Ян постепенно перешёл к выяснению «любви ко Львову» самого Юрия и «стремлению прислужиться Родине». Сам Ян отрекомендовался искренним патриотом Украины, произносил двусмысленные сентенции, что, мол, для него не существует ничего святее, чем «помощь Украине». В какой именно помощи она нуждается и откуда, Ян не договаривал.
Ян не отказывался от угощений гостеприимного хозяина, говорил много и порой слишком откровенно, выспрашивал, нет ли у Юрия влиятельных знакомых в государственных учреждениях, «нужных людей» в общественных организациях. Казалось, Ян был готов на всё, чтобы продолжить и укрепить знакомство с «молодым интеллигентом».
В Киеве Ян проявил чрезвычайно широкую натуру и круг интересов: от реализации привезённого с собой товара до подыскания адреса в Советском Союзе, не обязательно на Украине, на который в случае необходимости можно было бы высылать из-за границы письма, бандероли, пакеты.
Однако о самом существенном Ян всё-таки не решился сказать и умолчал, что действует по заданию ОУН. Эта первая встреча завершилась обещанием пригласить Юрия в гости, чтобы отблагодарить за гостеприимный приём в Киеве.
Своё слово Ян сдержал, и вскоре Юрий Иванченко получил вызов в Польшу. Так в июле 1975 года он побывал во Вроцлаве, Варшаве, встретился и во второй раз познакомился с Яном. Именно во второй раз, потому что тот предстал перед ним совсем другим человеком не любознательным туристом, а назойливым вербовщиком.
Ян признался, что принадлежит к украинской националистической организации. Когда Юрий спросил, к какой именно, не к бандеровской ли, тот не стал отрицать, хотя тут же прочитал менторскую лекцию. Мол, бандеровцами их называют и в Польше, и на Украине, но там это звучит как плохое прозвище. Сами же члены Организации украинских националистов, возглавляемой ранее Степаном Бандерой, предпочитают называться не «бандеровцами», а «революционерами». Происхождение названия ОУН-р связывается ещё с 1940 годом, когда Организация украинских националистов раскололась на две до сих пор враждующие между собой группы: сторонников тогдашнего председателя провода украинских националистов Андрея Мельника и сторонников Бандеры, которые объявили себя «революционерами» и создали отдельный «революционный» провод ОУН.
Ян, кстати, чтобы подчеркнуть своё украинское происхождение, просил при личном общении называть его Иваном, рассказал, что его отец был в УПА — Украинской повстанческой армии. Выразил надежду, что доживёт до времени, когда об этом можно будет говорить вслух, а пока старательно скрывает от знакомых причастность отца к УПА, а свою к ОУН, поскольку это вызвало бы к нему враждебное отношение окружающих и навредило карьере.
Как видно, упоминание об отце было взвешенным и целенаправленным. Ян тут же постарался по-своему истолковать личную Юрину трагедию гибели отца, которого Юрий так и не видел.
