На смену богам в бой вступают их дети и мстят за своих отцов. Сын Одина Видар наступает ногой Фенриру на нижнюю челюсть. На ноге у него неповреждаемый башмак: он сшит из обрезков кожи, которые остаются от носка и пятки, когда кроят обувь. Этот башмак Фенрир не сможет прокусить, и Видар разрывает ему пасть. Сыновья Тора Магни и Моди подхватывают его молот.

Видар раздирает пасть Фенрира, Госфордский крест, 920–950 гг., Госфорд, Камбрия, Англия.

Finnur Jónsson. Goðafræði Norðmanna og Íslendinga eftir heimildum. Híð íslenska bókmentafjelag, Reykjavík, 1913 / Wikimedia Commons

Главные асы и их противники, Локи и его порождения, сразили друг друга. Битва закончена. Но мир еще существует, и последний удар, окончательно погружающий его в хаос, наносит Сурт: он «мечет огонь на землю и сжигает весь мир» (Видение Гюльви, 51; МЭ. С. 51–53), а волны покрывают землю. Мифологический мир возникает из взаимодействия огня и воды (огненных искр и ледяных брызг), и от огня и воды (пожар и наводнение) погибает.

Скандинавский миф о гибели мира не имеет параллелей в известных нам европейских мифологических традициях: ни в греко-римской, ни в кельтской мифологиях нет представлений о смерти богов и конце мироздания. Главное свойство богов и их отличие от людей и героев — бессмертие.

В культурах, с которыми контактировали германцы, а затем скандинавы, представления о конце мира получили яркое воплощение только в христианстве, которое утверждается в Скандинавских странах в конце Х в. (в Дании), около 1000 г. (в Норвегии и Исландии) и в XI в. (в Швеции). Поэтому исследователи ХХ в. нередко связывали происхождение мифа о Рагнарёке с восприятием скандинавами идеи апокалипсиса. Познакомившись с христианством и его догмами, скандинавы, как казалось, могли трансформировать христианскую эсхатологию и включить ее в свой мифологический мир, создав миф о Рагнарёке.

Христианство, несомненно, оказало влияние на скандинавскую мифологию (см. главу 9), однако христианская эсхатология теснейшим образом связана с понятиями греха и Страшного Суда, которые в скандинавской эсхатологии отсутствуют полностью. Да и миф о Рагнарёке сложился, очевидно, до массового проникновения христианства в Скандинавию: время происхождения «Прорицания провидицы» обычно относится ко второй половине Х — началу XI в., но существуют более ранние свидетельства существования мифа о Рагнарёке. Изображение Вальхаллы и эйнхериев — обязательный сюжет на готландских рисованных камнях VIII–X вв. (см. главу 7). Изображения сцен Рагнарёка (Одина, пожираемого Фенриром, Видара, разрывающего пасть волка, Тора, сражающегося с Ёрмунгандом) относятся к первой половине — середине Х в. Скальд Ульв Уггасон (вторая половина Х в.) в «Хвалебной песни дому» описывает изображение похорон Бальдра на стене зала. На рунической мемориальной стеле из Skarpåker (Сёдерманланд, Швеция), установленной в начале XI в., отец сопровождает надпись о своем погибшем сыне двустишием о гибели мира: «Земля расколота и наднебесье», явно вспоминая миф о гибели мироздания, — смерть сына он, видимо, воспринимает как конец мира. Конечно, скандинавы знакомились с христианством, а некоторые даже принимали крещение в Западной Европе и Византии задолго до его официального введения в Скандинавских странах. Но до конца Х в. это было поверхностное знакомство немногих людей, которое не могло радикально изменить вековые представления о мире, породить целый комплекс совершенно новых понятий и органично сплести их с существующей веками мифологической традицией. Эсхатологический мотив пронизывает всю скандинавскую мифологию от эпохи творения (строительство Вальхаллы, где будут собраны эйнхерии) до последнего события в мире асов, отраженного в мифах (подаривший Скирниру свой меч за сватовство к Герд, Фрейр погибнет во время последней битвы из-за отсутствия у него меча). Эсхатология очевидным образом является органической, а не привнесенной частью древнескандинавской мифологии.

Поиски индоевропейских корней мифа также не привели к убедительным результатам. Были установлены некоторые сходные мотивы: космической зимы, предваряющей гибель мира, поглощения солнца чудовищным волком и некоторые другие. Однако эти отдельные, разрозненные параллели не складываются в схожие мифологические сюжеты.

Таким образом, внешние источники мифа о Рагнарёке, как кажется, отсутствуют. Поэтому его происхождение ныне связывается многими исследователями с социальными процессами в самих скандинавских обществах середины — второй половины I тысячелетия н. э. — начавшимся распадом родового уклада. Однако кризис родовых обществ в Скандинавии проявляется уже в IX в. (если не раньше), и одним из его выражений было начало эпохи викингов. Разложение родовых порядков в мифологическом мире отражается в попрании богами установленных ими же порядков: они начинают первую в мире войну, создавая прецедент будущего «века мечей и секир». Они первыми нарушают клятву, данную великану, строившему стену Асгарда, — в Хель в преддверии конца мира спускаются клятвопреступники. Хёд убивает Бальдра, становясь, пусть и невольным, первым братоубийцей — братоубийство символизирует распад общественных связей. Смерть Бальдра — это первая гибель аса, которая обнаруживает их смертность. В «Песни о Харбарде», перебранке перевозчика Харбарда (Одина) и Тора Один похваляется тем, что «соблазнял дев», «с семью сестрами ложе делил», «соблазнял искусно наездниц ночных, отнимал у мужей их» (Песнь о Харбарде 16, 18, 20) — в Хель отправляются соблазнители чужих жен. Перекличка этих мотивов достаточно очевидна, однако в мифе речь ни в коей мере не идет о наказании богов и людей за эти преступления. Рагнарёк — не кара преступников, а неотвратимый рок, судьба, избежать которой невозможно. Актуализация (и модернизация) древнего мифа о Рагнарёке в XIII в., когда была создана «Младшая Эдда» и записана «Старшая Эдда», связывается некоторыми исследователями с «эпохой Стурлунгов» — кризисным периодом в истории Исландии, когда она подпадает под власть Норвегии, а в самой Исландии идет ожесточенная борьба за власть между несколькими сильнейшими кланами знати, сопровождавшаяся кровопролитными распрями и общим моральным упадком.

Еще одно возможное объяснение получило в последнее десятилетие значительное распространение. Уже в 1990-е гг. было высказано, предположение, что описание природных катаклизмов Рагнарёка, а возможно, и весь сюжет отражает вулканическую деятельность в Исландии. Их изображение в «Прорицании вёльвы» во многом соответствует особо мощным извержениям исландских вулканов. Имя Сурт присутствует в названиях некоторых выходов вулканических пород, отчего предполагается, что Сурт мог представляться злым духом вулканов. Теория природных катаклизмов была дополнительно развита в работах последнего времени, связавших возникновение идеи о гибели мира с катастрофическими геологическими и климатическими явлениями VI в. н. э. Мощные вулканические извержения этого времени настолько насытили пылью и пеплом атмосферу северного полушария, что среднегодовая температура понизилась на несколько градусов, а полярная ночь длилась два-три года. Достигнув пика в 536–550 гг., эти явления оказали значительное влияние на окружающую среду и жизнь человека. По мнению ученых, придерживающихся этой теории, воспоминания о природной катастрофе могли воплотиться в мифе о гибели мира.

Боги убиты, земля сожжена и затоплена водой, солнце и луна