А куда ему, как говорил покойный муж, с подводной лодки деваться. Если огрызнется, вот тебе — Бог, а вот — порог. Только Галина Несторовна особо не свирепствует. Какой-никакой, а все же мужик. Кто воды из колодца достанет, кто дровишек наколет, кто через снежную целину тропинку от крыльца до нужного заведения проложит?

И потом, живая душа всегда под рукой должна быть. Без нее человек плесневеет, как вода в заброшенной кринице.

— Алекса, — подобревшим голосом спросила Галина Несторовна, — что на ужин готовить?

— Без разницы.

— Ну, тогда растопи печку, картошек из подпола подними, в мундирах сварим, капусты квашеной.

— Как скажете, — а сам помешивает ложкой остывший чай.

— Алекса?

— Да…

— Ты пакетики со спитым чаем выбрасывай не в мусорное ведро, а складывай в коробок, что на грубке. Я весной грядки удобрю.

— Хорошо.

«Поговорили называется, — подумала Галина Несторовна. — Надо ему еще напомнить…»

Что именно хотела напомнить Галина Несторовна, так и зависло в боковушке. Над крышей прогундосила парочка снарядов, и сдвоенное эхо стряхнуло с яблоневых веток остатки пороши.

— Алекса, помоги спуститься в подвал. И фонарик подай, — выпорхнула из боковушки, словно преследуемый ястребом-деревником жаворонок. Маленькая, серый хохолок на голове.

Притихла в подполе. Наверное, слушала — не раздастся ли вновь над крышами железное урчание?

— Алекса, кинь старый тулупчик и пуховый платок. Слышь, картошки надо перебрать, гнильцой потянуло, — приняла из рук в руки требуемое, устроилась поудобнее на кадке с солеными огурцами и вновь за свое:

— Совсем беспамятная сделалась… В летней кухне кошелек забыла. Сбегай…

Алексей вознамерился сказать, что при обстрелах только умалишенный воришка способен промышлять в летних кухнях, однако сдержался. Принес знававший лучшие дни кошелек, в котором что-то сиротливо шевельнулось. To ли листок отрывного календаря, то ли банкнота с изображенным на ней мужиком холопского обличья.

Вернувшись, зачерпнул эмалированной кружкой воды из стоящего на столе в сенцах ведра и вместе с таблетками подал теще.

— Что ты суешь? — рассердилась Галина Несторовна. — Я теперь принимаю другие, в синей коробочке. Пора бы запомнить.

Но Алексей помнил другое. Как задолго до войны теща прислала письмо с наказом — купить лекарство, которое «сильно помогло продавщице Тамарке из сельмага». Жена прочла письмо и расхохоталась.

— Что смешное пишет любимая тещенька? — полюбопытствовал с дивана Алексей.

— Просит таблетки от беременности…

— Неужели спуталась с каким-нибудь сверхсрочником из воинского городка?

— Сам ты спутался, — обиделась жена. — Маме за восемьдесят. Постыдился бы такое говорить…

— Подай валидол, — попросила Галина Несторовна. — Изнервничалась вся. И когда эти ироды только угомонятся? Стреляют и стреляют, стреляют и стреляют. Погибели на них нет.

«Погибели-то сегодня как раз с избытком, — мысленно возразил Алексей. — И на народишко, и на все прочее. Вон, как яблони-бедолаги при каждом взрыве шарахаются. Были бы у них ноги, давно бы сбежали отсюда к чертовой бабушке».

О себе почему-то думалось меньше всего. Наверное, как и всякий, уверовал, что летающая на гаубичных снарядах старуха с косой не по его душу.

Да и сколько он прожил на этой земле? Можно сказать, почти не жил. Конечно, выглядит сейчас так, что краше в гроб кладут. На брюхе лишняя шкура образовалась, под глазами мешки. Такие же дряблые, как и кошелек Галины Нестеровны.

Но это не возрастное. Как говорится, кто в плену не был и на тещиных хлебах не жил, тот горя не знал. Не лез кусок в горло и по другой причине. Как только начинали стрелять, Алексей отодвигал в сторону тарелку с недоеденным.

Вообще-то, опасность каждый воспринимает на свой лад. У одного «медвежья болезнь» обостряется, а у него появляется отвращение к еде. Зато выкуривал на крылечке очередную сигарету с такой жадностью, будто та была последней в жизни.

— Алекса, — подала голос из подпола Галина Несторовна. — Ты знаешь, о чем я сейчас подумала?

— Слушаю…

— А подумала я вот о чем… Если, значит, снаряд попадет в хату, то штукатурка с потолка упадет мне на голову…

— Могу предложить мотоциклетный шлем покойного тестя. Или — кастрюлю.

— Издеваешься? Ты лучше освободи столик, который в сенцах, и поставь так, чтобы он прикрывал ляду. Вот тогда я полностью спокойной буду.

Однако Галина Несторовна на том не угомонилась:

— Алекса, у нас в летней кухне большой баллон с газом. Полный. Его хозяин накануне кончины привез. Вдруг летняя кухня загорится…

— А с меня что требуется?

— Меры принять. Унеси баллон в камыши за огородом. Там его никто не увидит, да и мы целее будем.

Алексей малость сглупил. Надо было обойти огород по меже, а он поперся напрямик. Ноги по щиколотку увязали в прикрытой пушистым снежком пахоте, да и в саду было не легче. Низко свисавшей веткой оцарапало кисть правой руки, той самой, которой Алексей придерживал на плече тяжеленный баллон. И потом, следовало бы надеть не солдатскую куртку, ее тесть выменял на самогон в воинском городке, а что-нибудь другое.

Но об этом он пожалеет чуть позже. Когда вернется кружным, по меже, путем, зачерпнутым горстью снегом смоет запекшуюся на кисти кровь и закурит которую уж по счету за день сигарету без фильтра.

А день уже распрощался с хороводившимися у кормушки синицами и добавил в белое безмолвие малую толику голубой акварели.

Но отсюда, с крылечка, еще просматривалась теряющаяся в камышах цепочка следов, а рукотворная с седым от инея чубчиком леса горушка доломитного отвала казалась нежным этюдом, который рука Создателя поместила в рамку цвета лучей заходящего солнца.

Однако эта безмятежность могла обмануть только ребенка. Алексей уже твердо знал, что снаряды прилетают именно из-за рукотворной горушки, а под чубчиком леса, по логике вещей, должен таиться корректировщик артиллерийского огня.

Возможно, через линзы стереотрубы он сейчас разглядывает стоящую особняком сельскую хату и неизвестного в солдатской куртке. При этом Алексей как-то позабыл о том, что может оказаться в поле зрения тех, кто облюбовал под наблюдательный пост второй этаж изуродованной добытчиками кирпича, а теперь еще и снарядами казармы.

А ведь именно там больше всего заинтересовались действиями мужика, который свалил за огородом подозрительный предмет, и теперь гадают — не прощупать ли камышовое болотце парочкой осколочных? Просто так, удовлетворения любопытства ради.

В прошлой, довоенной, жизни Алексей хотя и считал себя неплохим конструктором, однако до прочтения чужих мыслей на расстоянии так и не дорос. Угадывать чужие мысли все равно, что наперед знать, каким будет очередное указание от тещи.

Поэтому никак не отреагировал на разорвавшиеся в