Выходит замполит и говорит прямо всем: «Товарищи, вы собраны по чрезвычайным обстоятельствам. В наши ряды пробрался сын врага народа Удальцов Михаил, который скрыл свое преступное прошлое». Меня как обухом по голове ударило. Представляете?! После войны, после разведки, после всего этого. Я сидел, как убитый. А потом, когда он сказал, что я, видите ли, скрыл свое преступное прошлое, я встал и сказал: «У меня в анкете написано, что мой отец осужден за 58-ю статью. Я прошу принести мое личное дело и зачитать». «Некогда», — тот говорит. Весь зал сказал: «Зачитать!». Как гаркнули. Все, принесли мое личное дело, стали зачитывать. И ведь все равно постановили: отчислить со строгим выговором. И все, после этого я не стал никуда обращаться. Пошел в 7-й завод в Таллине и проработал все время на нем. Дошел до начальника цеха. Чем мы занимались на этом заводе? Мы ремонтировали корабли. Проводили ремонт кораблей всех, вплоть до эсминцев. Крупнее — нет, крупнее не ремонтировали. А крупные ремонтировали уже другие заводы. А наш ремонтировал тральщики, патрульные катера, торпедные катера, бронекатера, пограничные катера, рыболовный флот, и строили, то есть примерно процентов 10–20 — это было новое строительство. Самоходные баржи строили и все эти десантные корабли тоже строили. Потом я ушел на пенсию. Но продолжил работать. И работал до 1996 или 1997 года. Но был развал же, завод развалился, и нас всех до единого с завода уволили. Нас оставалось 200 человек, и нас всех уволили, а зарплаты никому ни копейки не дали. Просто выгнали. А потом Балтийский завод отвоевал, значит, свои права, и начальник завода выплатил зарплату всем работникам завода, который банкротный управляющий разграбил.
А потом вот еще что получилось. Когда еще не пришел на таллинский морской завод уже как хозяин такой Берман, у меня был там создан на общественных началах музей. Потому что был председателем я чего-то на общественных началах, и еще был музей, который я создавал. И он находился среди лучших заводов Военно-морского флота. И этот банкротный управляющий отдал или продал этот музей, куда — не знаю. Никогда не интересовался этим делом. Ну и те, кому этот музей был продан, приехали на завод на трех машинах, бригада из человек, наверное, десяти. Ну я их знал по работе: они были из морского музея Эстонии. Мы с ними контактировали, были в хороших отношениях. Они мне и говорят: «Мы твой музей забираем!» «Ну, забирайте», — говорю им. Они, короче говоря, дня за три все демонтировали и все увезли. В том числе у меня там мина была хорошая, значит, образца 1896 года, по-моему. Или 1886 года. Старинная такая мина. И когда директор завода Берман пришел на наш Балтийский судоремонтный завод, он сказал: «Я хочу начать знакомство с заводом с музея». Ему объяснили: «А музея нет, с музеем вот так». Он сказал: «Надо восстановить». Ну, в общем, узнали, что я занимался созданием этого музея, вышли на меня и предложили восстановить его. Оформили меня на этот завод. Я восстановил этот музей, собрал все материалы. Хорошо, что, когда морской музей вывозили, я собрал архивные документы кое-какие, которые считал самыми ценными, и сказал: «Ребята, я увезу один ящик». Они мне ответили: «Да бери хоть два». Они мне дали машину, и я в гараж к себе привез. И вот они там лежали. И когда мне дали команду уже, когда договорились, чтобы я восстановил музей, я стал восстанавливать музей, ходил по людям, опрашивал, ходил по территориям, по конторам, по шкафам. В музее, короче говоря, стал делать кучу этих самых моделей. Восстановил музей. А затем прошло несколько лет, и я предложил Берману следующее. Когда я посмотрел их музей, у них место можно назвать было не музеем, а всего лишь комнатой истории завода. Комната была покрашена в такой голубой довоенный цвет, кругом темно было. Все это очень неприятно смотрелось со стороны. Потолок в красках, пол прогибается, там изношено все. Все это, к тому же, в металлическом сварном исполнении. Ну, в общем, не то это все было. Ну я не знал, как и что. Я ему и предложил, помню, тогда: «Зачем держать два музея? Давайте сделаем одно помещение в одном здании, один музей». Он согласился со мной, и тогда я прибыл туда, в музей на Балтийский завод, провели, значит, расширение и реконструкцию здания, я все там порушил, поломал и начал делать заново. Я изготовил сам около 600 планшетов, подтянул, сделал фотографии, надписи… Сделал все это на эстонском и на русском языках. В моем распоряжении была переводчица на эстонский язык. На это у меня ушло полтора года. Ну, можно считать, два года. И одновременно я написал историю их завода. История Таллинского морского завода у меня уже была написана. И здесь я уже изучил историю, поднял все приказы, поднял все архивные документы и написал историю завода примерно на 350 страницах. И когда мне 85 исполнилось, мне сделали подарок, и я уволился с завода. Меня сделали председателем Совета ветеранов на заводе. На учете у меня состоит сейчас человек сорок. Я хожу туда на завод без пропуска, меня пропускают, все знают меня там. Иногда хожу в музей, встречаюсь, разговариваю. В общем, можно сказать, меня гостеприимно там встречают, и я стараюсь руководству не надоедать.
Интервью и лит. обработка: И. Вершинин
