Еще одна из прокламаций мятежников. Кстати, напечатана в типографии. У них были союзники на суше? Они от кого-то получали деньги? Это сильно беспокоило правительство. Агенты провели тщательное расследование, убедительных доказательств не нашли. Но мятежи были. Адмиралы дружно говорили премьеру одно и то же. Чтобы матросам не приходили в голову дурные мысли, они должны быть в море и при деле. Питт задумался. Но он по-прежнему очень хотел заключить мир с французами…

Глава вторая. Мятежный остров

Генерал Лазар Гош по праву считается одним из самых талантливых полководцев Французской Республики. Кто-то даже ставит его выше Наполеона, но именно в эту игру сравнений мы ввязываться не будем.

Гош очень, очень хорош. Невероятно дерзкий. Брался за решение любой задачи. Генерал Бонапарт, например, отказался окончательно усмирить мятежников в Вандее, а Гош – первый, кто начал эффективно бороться с ними. Неудивительно, что именно Гошу в 1796-м поручили проведение смелой и авантюрной операции. Организовать военную экспедицию в Ирландию. Помочь местным многочисленным «недовольным» поднять восстание против английского господства. Это был бы удар. Мощный удар по главному врагу. А Питт все собирался заключать мир!

Гоша превосходство англичан на море абсолютно не смущало. Его вообще мало что смущало. Генерал энергично взялся за дело В Бресте к концу 1796 года собралась армия из почти 20 тысяч человек, ее погрузили на корабли для высадки в ирландском заливе Бантри. Выглядело все внушительно. Около 40 кораблей, отличные командиры. Включая, кстати, некоего Груши. Да, того самого, который «подведет» Наполеона при Ватерлоо. Самое любопытное. По объективным обстоятельствам, у британцев не было достаточно сил, чтобы легко отразить нападение. Успех был возможен?

Для начала – французам сильно не повезло с погодой. Зима 1796–1797 годов оказалась едва ли не самой холодной в XVIII веке. Со снегом, метелями и т. д. Отплыли в декабре 1796-го, и сразу появились проблемы. В тумане корабли потеряли связь друг с другом, кто-то вообще сбился с курса и потерпел крушение. Корабль, на котором находился Гош, вышел из Бреста последним и задержался из-за погодных условий. В его отсутствие командиры не решались принять решение о высадке. В общем, экспедиция провалилась. Однако от самой идеи не отказались ни ирландцы, ни французы. Ирландия вызывала у правительства Питта сильное беспокойство. Все без исключения понимали, что «Зеленый остров» легко может превратиться в Красный. В любой момент.

«Мрачная судьба Ирландии вновь восторжествовала…» Эти слова принадлежат лорду Эдварду Фитцджеральду. Двоюродному брату Чарльза Джеймса Фокса, бывшему офицеру британской армии и одному из руководителей восстания в Ирландии 1798 года. Аристократу, отказавшемуся от ответственного поста, предложенного ему когда-то Питтом, а затем и от титула. С восторгом воспринявшему Французскую революцию и решившему дать свободу своей родине, Ирландии. Судьба Фитцджеральда будет трагической. Как и восстания, так и самой Ирландии.

Беды Ирландии в конце XVIII века можно разделить на «вечные» и «временные». К первым относились чудовищная бедность большинства населения, беспощадная эксплуатация во всех ее видах, разногласия между католиками и протестантами и практически полное отсутствие политических прав. Ко вторым – законы, принимавшиеся в Лондоне и из-за которых жизнь ирландцев становилась еще хуже, и люди, которых из Лондона присылали управлять Ирландией.

Заметим, что во второй половине XVIII века некоторые из реакционных законов были отменены, а Питт, хорошо понимавший взрывоопасность ирландской проблемы, даже пошел на уступки в вопросе о правах. Например, католикам разрешили заниматься адвокатской практикой, а в 1793 году дали им право голоса, хотя избираться в дублинский парламент они по-прежнему не могли. А «ветры перемен» к ирландцам прилетели не из Лондона. Сначала их воодушевила победа американцев в Войне за независимость, а затем, в еще большой степени, Французская революция.

Связь взбунтовавшихся матросов с французами выявить не удалось, а борцы за свободу Ирландии сразу не только «вдохновлялись идеями», но и искали поддержку у французских революционеров. Такой подход не мог не вызвать крайне негативную реакцию у британских властей, как и популярный в Ирландии тех времен лозунг: «Беды Англии – наш шанс».

…Он верил, что слово «ирландец» может объединить и католиков, и протестантов, и богатых, и бедных. Он многое сделал для того, чтобы слово стало реальностью. Его звали Теобальд Уолф Тон. Вообще-то наличие среднего (второго) имени для ирландцев нехарактерно, что привело к некоторой путанице. Теобальд Уолф – это его имя, но многие стали называть его просто Уолф Тоном, что неправильно, но получило большое распространение, в том числе – в Ирландии. Как ни называй, почетное звание героя и родоначальника ирландского республиканского национально-освободительного движения у Теобальда Уолф Тона никто не отнимет.

Именно Тон, адвокат из Дублина, основал «Общество объединенных ирландцев», организацию, которая сыграет ключевую роль в ирландских событиях конца XVIII века. В Ирландии, видимо, очень ждали появления чего-то подобного, поскольку численность «Объединенных ирландцев» росла не по дням, а по часам. Вступали и католики, и протестанты! Поначалу занимались исключительно мирной агитацией, но по мере того, как Французская революция становилась все более устрашающей, «Объединенные ирландцы» радикализировались.

Характерный пример – уже упоминавшийся лорд Фитцджеральд. Он отправился в Париж сразу после того, как началась Французская революция. Снимал квартиру с Томасом Пейном, встречался со многими революционерами. Говорят, что свидетелем на его свадьбе во Франции в 1792 году был будущий король Франции Луи-Филипп I, тогда еще просто сын знаменитого герцога Эгалите (герцога Орлеанского). В Ирландию в 1793 году он вернулся весьма решительным, тут же не просто присоединился к «Объединенным ирландцам», но и стал одним из лидеров организации. Никакой «мирной агитации»! Теперь цель другая.

Независимая ирландская республика! Отмена англиканской церкви, феодальных и сословных привилегий! Как только британские власти убедились в «серьезности намерений», начались репрессии, и в 1794 году «Объединенные ирландцы» ушли в подполье. Хотя от намерений совсем не отказались. Пора вспомнить о Питте.

В 1797 году он впервые заговорил об отставке. Устал? Странно говорить такое о Питте. Он, конечно, не железный и управляет страной больше десяти лет, но мотивы у него другие. Поразительно, однако Питт действительно так сильно хотел заключить мир, что ради этого был готов пойти на жертву. Если французам удобнее вести переговоры с другим человеком, Питт может уйти.

Других, кого называл сам Питт, двое. Герцог Портленд (во что мало кто верил) и Аддингтон. Последний – это уже более-менее серьезно. Считается, что и король не прочь заменить Питта на Аддингтона. А что думает сам Аддингтон?

Он, как мы знаем, настоящий друг Питта. Они