Арестованные девицы-еврейки оказались «хипешницы». Особый вид преступления. «Хипеш» на жаргоне — свадьба. Преступление заключается в следующем: миловидные девицы и их сутенеры-воры приезжают на гастроли в город. Поселяются в удобной квартире для приема «любителей любви преступной». Девицы заманивают исключительно людей пожилых, внешне зажиточных, представительных. Сутенер следит. Гость приводится в уютную комнату. Иногда посылают за вином. Девица веселая, шутит, шумит. Когда укладываются в постель, то гость оставляет свое платье на единственном стуле или на комоде, стоящих в стороне от стола, где бражничали, и поодаль от кровати. Во время «наслаждения» просовывается рука сутенера из отверстия в стене, закрытого картиной, драпировкой, или из потайной задрапированной двери, забирается платье и обрабатывается содержимое в карманах. Обычно жертве оставляют часть денег, и чаще всего он не замечает кражи: не тронули кошелька, а похитили бумажник или пакет с деньгами из заднего кармана. Были случаи обмена часов, запонок и прочее. Обворованный обнаруживает кражу, но его общественное или семейное положение не дают возможности поднять скандал, а зачастую обобранный не может указать квартиру, где он был. Попадаются «на хипеш» в городах приезжие купцы и другие деловые люди, которые не прочь кутнуть с девицей, чтобы было «шито-крыто».

Сведения о данных предварительного следствия я получил от присяжного поверенного Андриоли из Пятигорска, который предложил мне принять участие в защите только по вопросу об отсутствии шайки.

— Все подсудимые имеют защитников, — писал он, — почему вам не придется кого-либо защищать. Но если суд не признает шайки, то большинство подсудимых будут оправданы, а к некоторым будет применен мировой устав[255].

Я ответил, что на страстной неделе буду в Кисловодске, где всегда провожу Рождество, Пасху и часть лета, и прошу его быть у меня, чтобы выяснить, когда слушается дело и прочее.

В Кисловодске на другой день после моего приезда ко мне явился пресмешной на вид человечек. Небольшого роста, пухлый, бело-розовый, молочного цвета глазки, ни волоса на голове, а светлый пух, жирные, толстые губы, нос вдавлен в жирное лицо, мелкая растительность на лице, еврей, голос певучий, говорит адским русским языком:

— Я до вам от господина Хик, который очень вам просит поехать до него в турма, и я имею вам дать за это 100 рублей, чтоп ви даром не потерали времья. И все защитники вам просят, но господин Хик себе отдельно, ему надо видеть вам и посоветоваться.

Такую приблизительно речь я услышал. Хик меня интересовал. О нем много говорили, и его проживание на Кавказе дало мне основание предположить, что он был организатором некоторых крупных краж в Ростове. Такие типы меня всегда интересовали, и я ответил, что буду.

— А вы, — спросил я очаровательного блондина, — не боитесь ареста? Ведь быть посланным от Хика опасно.

— Я не боюсь и мине нечему бояться. Права жительство имею — я лютеран. Под судом я не бывал, а господин Хик мой сродственник, и я приехал помогать ему, как он арестован.

Поехал я в Пятигорск, заехал к товарищу прокурора, получил пропуск в тюрьму. Начальник тюрьмы просил меня пройти во двор тюрьмы, в мастерскую, и там говорить с Хиком.

— Не рискую, — сказал он, — оставить Хика в комнате без решетки. Я его знаю хорошо, он способен выскочить из третьего этажа и бежать. Я был помощником начальника в Царицыне лет семь тому назад. Человека, похожего на Хика, пересылали этапом и пригнали к нам. Он бежал, спустившись по отвесной стене из чердачного окна, и не убился, точно прилип, подлец, к стене и скользил, а тюрьма высокая. Со двора на рассвете соучастники вывезли его в мусорном ящике. А фамилия его была не Хик, другая. Но это он. Неохота поднимать дело, данных положительных у меня нет. Тогда он был с целой рукой, а теперь без пальца.

Пошел я во двор, где в небольшой постройке помещалась мастерская и при ней комнатка, куда ввели Хика. Худощавый, среднего роста, рыжеватый с проседью, косит, движения резкие, хорошо говорит по-русски, черты лица семита.

— Мой защитник Андриоли, — сказал он, — и другие защитники хотят вас просить, чтобы вы «разбили шайку». Очень прошу вас сделать это, потому что я на здешних защитников не полагаюсь. В Ростове бывал и знаю вас. Мне нужен ваш совет вот по какому поводу. Если суд признает «шайку», то дело по нашей жалобе пойдет в палату в Тифлисе[256], это я знаю. Согласитесь ли вы поехать в палату?

Я объяснил, что защитников по делу еще не видел, мое участие не выяснено и вообще говорить теперь о палате преждевременно.

— Позвольте мне быть откровенным с вами, — сказал Хик, — потому что для меня очень важно знать, что мне делать и как я должен поступить.

— Я вас слушаю.

— Мне 46 лет. С десятилетнего возраста я попал в общество воров и, благодаря большой ловкости, смелости и сметке, стал в 12 лет известным специалистом, и жизнь моя была полна приключений. Я ни разу не был пойман и не был судим до 23 лет. Не оставаясь подолгу на одном месте, я заметал ловко следы. По совету опытного человека я приобретал паспорта у бедняков, безвыездно живущих в местечках Западного края, и действовал под их фамилией. Делалось это так. Отыскивал человека, несколько похожего на меня. А в паспорте, как вы знаете, описание примет чепуховое, а года подходят. Продающий мне паспорт едет по железной дороге до первой станции и заявляет о краже у него паспорта и двух-трех рублей из кармана. Составляется протокол, и он делает объявление в губернских ведомостях[257] о потере паспорта. Я же год катаюсь. Попав в 23 года под суд с таким паспортом, я был осужден, отбыл тюремное заключение и нашел паспорт на имя другого лица. Так до сих пор я, Хик, не был судим, но побывал в тюрьме, ограничен в правах и отбыл полтора года в арестантском отделении[258]. Евреи, у которых я покупал паспорта, не пострадали, ибо полиция знала, что у такого-то паспорт украден и кто-то судился по этому паспорту. Когда же после отбытия арестантского отделения меня отправили в город, где я был приписан по паспорту, для общественного приговора о приеме меня в мещанское общество как осужденного[259], то мне удалось бежать. Меня ищут под разными фамилиями, по разным делам, и если я здесь буду осужден как главарь шайки, то я хочу объявить о всех моих делах и разом отбыть наказание, потому что меня замучат доносами. Сейчас первый донос, а потом может последовать другой и дальше. Так я прошу