приятной для русского самолюбия». Федора Михайловича удивила позиция оппонентов: «Неужели восторг был оттого, что мы всех могущественнее и длинноголовее?» К счастью, имелись и те, кто понял главную мысль произнесенной Достоевским речи. Л.Е. Оболенский адекватно отразил нападки критиков: «…Если вы только русский, вы не можете не понять, то вы поймете и то, что каждая нация обязана иметь такой “огненный столб”, который вел в пустыне племя Израиля, без этого знамени оно заблудится в степи, оно не захочет идти дальше, томимое жаждой и палимое зноем. Идеал нации – великая сила, великий библейский огненный столб: пока он светит, люди идут, даже умирая, идут, потому что видят
его, потому что
верят, потому что он светит, значит он есть, значит – придем. … Стало быть, идеал есть реальная, физическая сила, и эту-то силу Ф.М. Достоевский пробудил в русских сердцах, показал ее воочию, и его не забудут вовеки, как не забыт Моисей и его огненные столбы».
Что интересно, возник контраст между теми, кто слушал «Пушкинскую речь», и теми, кто узнал ее содержание из газет и журналов. Можно объяснить это мастерством выступающего, как озвучил Г.И. Успенский[140], сказавший, что Достоевский «желал всех силою своего слова покорить, всем понравиться и быть приветствованным всеми». А можно тем, что Федор Михайлович был искренен в том, что говорил. Как бы «дилетант» в литературном мире, А.И. Штакеншнейдер[141] сказал: «И не великому поэту одному указали Вы (Достоевский. – Прим. авт.) его высокое место, Вы указали его и для России, подняли наш угнетенный дух, от той-то радости и заплакали Ваши слушатели». Впоследствии многие воинственные оппоненты успокоились и поняли позицию, обозначенную Ф.М. Достоевским. Не все приняли, но поняли. Дебаты продолжались долго, если быть более точной, они продолжаются и сейчас. Но сам Достоевский ни о чем не жалел: «Знаю, слишком знаю, что слова мои могут показаться восторженными, преувеличенными и фантастическими. Пусть, но я не раскаиваюсь, что их высказал. Этому надлежало быть высказанным». Для него всегда в приоритете стояла христианская идея братства и любовь к русскому человеку и своей родине. После смерти Федора Михайловича Достоевского в газете «Русь» И.С. Аксаков[142] по поводу Пушкинской речи писал: «…знаменательна и утешительна самая возможность таких минут в нашей русской общественной жизни, когда правда берет свое, является в торжестве, все покоряет себе своею властью, все и всех единит собою: это правда христианская, это правда русского глубоко-народного чувства…»
В этой главе считаю необходимым также затронуть вопрос отношения к произведениям Достоевского в России в разные эпохи. Как вы уже поняли, при жизни у Федора Михайловича были взлеты и падения, кто-то его критиковал, кто-то искренне восхищался. Но в любом случае современники признали, что он гениальный русский прозаик. А вот Октябрьская революция 1917 года внесла свои коррективы. С одной стороны, большевики помнили, что Достоевский пострадал на каторге как революционер, но с другой стороны, он раздражал их, когда стал консерватором и христианином. В.И. Ленин не любил творчество Ф.М. Достоевского, ибо тот был носителем отличной от революционеров идеологии. Поэтому он отзывался о книгах Федора Михайловича так: «На эту дрянь у меня нет свободного времени. Содержание сих пахучих произведений мне известно, для меня этого предостаточно. “Братьев Карамазовых” начал было читать и бросил: от сцен в монастыре стошнило. Что же касается “Бесов” – это явно реакционная гадость… терять на нее время у меня абсолютно никакой охоты нет. Перелистал книгу и отшвырнул в сторону. Такая литература мне не нужна – что она мне может дать?» Однако о «Записках из Мертвого дома» он говорил абсолютно по-другому и называл этот роман «непревзойденным произведением русской и мировой художественной литературы, так замечательно отобразившим не только каторгу, но и “мертвый дом”, в котором жил русский народ при царях из дома Романовых». Поэтому, вопреки расхожему мифу, книги Достоевского никогда не запрещали к печати в СССР. Да, в то время популярными являлись Маркс – Энгельс, Ленин и Горький, а Ф.М. Достоевский со своими взглядами мало подходил в данную когорту и популярностью особо не пользовался. Но тем не менее в период с 1917 по 1982 год в СССР его издавали 428 раз с суммарным тиражом в 34,5 млн экземпляров. Это существенно меньше по сравнению с 592 млн В.И. Ленина или 208 млн М. Горького, но для «злого гения»[143] вполне себе нормально. И.Л. Волгин[144] объяснял, что «гениальность Достоевского никогда не отрицалась, но считалось, что он не образец советского писателя, отсюда и настороженное отношение».
На послевоенные годы пришелся пик мировых экранизаций произведений Ф.М. Достоевского. В 1951 году Акира Куросава[145] выпустил фильм по «Идиоту». В 1956 году французы сняли «Преступление и наказание» с великим Жаном Габеном в главной роли. В 1957 году вышла картина Висконти[146] «Белые ночи» с Марчелло Мастрояни в главной роли, которая завоевала награду Венецианского кинофестиваля. А в 1958 году американцы экранизировали «Братьев Карамазовых», и их фильм вошел в десятку лучших фильмов года. В Советском Союзе не могли остаться в стороне, тем паче, что писатель-то наш, русский. Один из самых известных советских режиссеров И.А. Пырьев сначала снял «Идиота», а затем «Братьев Карамазовых». Параллельно началось переиздание литературных трудов Ф.М. Достоевского. То есть процесс возрождения популярности писателя пришелся на хрущевские времена, и к брежневскому периоду Федор Михайлович вернулся в ряды несомненных классиков русской литературы.
В настоящее время интерес к Ф.М. Достоевскому нисколько не угас. Так, например, Достоевский с начала 2021 года стал вместе с Джорджем Оруэллом и Стивеном Кингом самым издаваемым автором в России. Как сказал А.Б. Криницын[147]: «Часто ставят вопрос, хороший ли писатель Достоевский… Можно ответить просто: попробуй напиши получше… Так же с Достоевским: если человек уже стольким понравился, выдержал проверку временем, значит, он хороший писатель. Если он стал мировым явлением, значит, он передал сообщение, которое оказалось важным для многих. И каждое поколение открывает его для себя заново и по-своему…»
Непривычный Достоевский
Чем пустее голова человеческая, тем менее она ощущает жажды наполниться.
Люди излишне образованные лезут во всякое место-с и преимущественно туда, где их вовсе не спрашивают.
Ф.М. Достоевский
Графическая композиция, включающая изображение архитектурных деталей, каллиграфические записки и портретный набросок. 1871
Константин Орлов. Иллюстрация к рассказу «Мальчик у Христа на елке». 1919
