— Эх, Тонька, нам бы твои заботы, спали бы до самой школы!

А Антонине радостно: опять послушает бабушку. Вот и сейчас она не стала возражать, спорить с матерью. «Утром все расскажу, поймут. Тетки рассудят по-справедливости!» С вечера не спалось, уснула за полночь, а потом вдруг услыхала негромкий голос матери.

— Душа перевернулась, как сказала. Ведь мала еще. Вот соседская дочка, с ней же училась, в бухгалтерию устроилась, я бы могла упросить директора, учетчицей хотя бы. Пятеро ведь у меня. Всех надо пристроить.

Тоня вскочила с постели и прямо к матери:

— Мама, я же рядом с тобой буду.

Поглядела на теток, те хранили молчание. И бабушка. Тоня поспешно оделась. Села за стол. Уткнувшись подбородком в платок, спокойно сказала:

— Я выхожу завтра. Сегодня пойду группу подбирать.

Тетки зашумели одновременно: «Учти, мы тебе помогать не будем, сама как знаешь! Это все твое упрямство. Недельку — в охотку, потом бросишь!»

— Но будет же мехдойка, — возражала Тоня.

— Когда?

— Почаще надо тормошить дирекцию, тогда займутся и нашим отделением, — добавила она, бросив быстрый взгляд на мать, бабушку. Те молчали, и трудно было понять их настроение.

Тоня набрала группу первотелок, ушла на другую базу. Неделю длился «семейный бойкот», очевидно, выжидали, насколько хватит сил и упорства у Тони. А потом смягчились. И на первом же «утреннике» стали советовать, что и как делать. Елена Федоровна обняла дочь, прильнула: «Вот какая она у меня: решила — не отступит. Что ей рассказывать? Все своими руками переделала. А представляете, отец у нее спрашивает: «Тяжело? Устала?» А она: «Нет, папа, вместе со всеми управилась».

Тоня, когда вспоминает первые дни самостоятельной работы, рассказывает обо всем спокойно, без тени самодовольства или гордости. Решение было обдуманным. Тетки, те всегда с улыбкой припоминают об этом, не в их пользу прошедшем эпизоде. Каждая сторона оценила его по-своему, и сейчас все довольны друг другом. Старшие — таким серьезным пополнением, Тоня — радушием и помощью опытных мастеров.

Они и не скрывали от чужих семейный казус, и когда дела у Тони пошли с опережением маститых родственников (а надо отметить, сестры Кириленко часто выходили первыми в совхозе по надоям), и журналисты стали наведываться в Аневку, первым делом Кириленко рассказывали об этом случае. И, представьте, с гордостью! Мол, вот какие мы, Кириленко, сильные. Своего добьемся, коль захотим!

Отец, с молчаливого согласия которого Тоня пошла на ферму, умер. Укрепилась вера в правоту своего выбора: пятеро у матери осталось. Младший брат — совсем еще малыш. Ушла на пенсию бабушка Феня. Но не растворилось тепло домашнего уюта, наоборот, вместило все заботы сестер Елены Федоровны. Если вам доведется побывать в Аневке и вы спросите: «Где живут Кириленко?» — вам ответят вопросом: «Какие Кириленко? Жук, Труновы, Сусловы, Плужновы или Дзюбан?» Стержнем всех этих семей стали они — женщины Кириленко. И даже уточнив, кто именно нужен, разыщите не сразу. В свободные от работы часы они все где-то в одном месте, все обрабатывают один участок или правят другие хозяйственные дела. «Большие дела миром делаются», — говорят они.

Когда выдавали Тоню замуж, тесно было в доме: родня, соседи — вот и вся Аневка. Еще одна семья появилась. Рады односельчане.

А на ферме? Женщины работают в одном месте. Любая из них на виду. И уж если кто нарушит порядок, не дадут спуску. С шуткой-прибауткой, от которой становится неловко, и всякие оправдания не идут дальше собственных размышлений: что ж это я хуже всех? Обида держится недолго. А уж если случилось что — всегда помогут.

В соревновании — без зависти. В большой семье обязательно бывает свой лидер. Елена Федоровна Трунова первая из династии получила трудовую награду — орден «Знак Почета». Трудно дается молоко в таком степном целинном районе, как Адамовский. Добросовестное отношение доярки к работе — залог успехов. А Тоня? Она выросла, стала коммунисткой. Характерные черты ее внутреннего мира определились четче, целенаправленнее. Пришла и к ним на ферму механизация, облегчила труд.

И думает часто Тоня, что судьба ей досталась счастливая. А вот ее матери и теткам вспомнить и сравнить есть что…

…Работа на трудодень. Ни рубля свободного в доме. Оставляла их мать (бабушка Феня, как сейчас ее зовут на селе) одних. Бегали по соседям, помогали полоть, копать. Заработают ковригу хлеба — делят на всех, да еще бабушке с дедушкой оставят. Часто за завтраком вспоминают «то» время женщины. «То», «тогда» — им и не надо более точного определения. Для них разделилась жизнь на две части. «Сейчас» — нынешняя, вместила светлое, радостное. Хотя и говорят, что детство — самая прекрасная пора жизни, для них оно в воспоминаниях — с налетом чувства грусти.

— А в доме!.. — Смеется Наталья Федоровна Плужнова. — Какой дом! Землянка!

Значит, дома не в счет. Не идут в сравнение. Нельзя сравнивать то, что называлось домом. Сейчас в двухквартирных особняках газ.

— Животноводам выделяет хозяйство бесплатно дрова и уголь, выписывает корма для домашнего скота.

Действительно, за десять лет работы на ферме Тони многое изменилось. Появился здесь еще один член семьи — сын Елены Федоровны — Геннадий. Обычное явление — ребята тянутся к технике, а Геннадий пошел туда, где мать, сестры, тетки. Наверное, он решил подкрепить счет годам семейной династии животноводов.

Мы занялись простым арифметическим действием — сложением. Получилось сто двадцать лет — общий рабочий стаж династии Кириленко, из них десять принадлежат Тоне. Не столь выигрышны они, но сколько значат для нее самой и тех, которые готовятся вступать в трудовую жизнь. В связи с этим хочется отметить достоинство Тони и Геннадия: из всех детей сестер Кириленко только они работают в животноводстве. Именно их характер победил. И победил благодаря мужественному примеру матери — Елены Федоровны Труновой.

Эпизод, о котором шла речь в начале рассказа, она вспоминает с улыбкой. Поддалась минутным сомнениям — не больше. Ей хотелось счастливой доли для дочери. Так и получилось. И этому как раз и способствовала она, Елена Федоровна Трунова, депутат районного Совета народных депутатов. И обновление поселка, его водоснабжение и механизация ручного труда на фермах — частица ее беспокойного сердца. Она поднимала пятерых детей, растила их бережно,