сама себя от пенька к пеньку, зацепившись рабочим тросом и используя лебёдку станка. По-моему в ГРП и тракторов-то не было совсем. Где-то через три дня меня перевели в бригаду глубокого бурения. Это было интереснее, да и недалеко от посёлка.
Старшим буровым мастером был Володя Андриевский, высокий симпатичный парень, только в прошлом году окончивший Киевский геологоразведочный техникум. Кстати говоря, через два года я работал в Енисейске с Ю. А. Мангушевым, который хорошо знал Андриевского, – выпускник того же потока. Так уж совпало по жизни. А вообще, мир геологический даже тогда был тесен. И многие знакомые люди появлялись внезапно из разных мест.
Эта была буровая глубокого колонкового бурения, которая проходила скважины глубиной до 500 м. Станок КАМ-500, деревянная тренога высотой 15 м и электропривод, для чего на каждую точку подводили на столбах воздушку от эл. станции на посёлке. Сам по себе станок по тем временам вполне современный, но уж очень неудобный при проведении спускоподъёмных операций. Глядя сзади на сменного мастера, проводящего эту работу, можно было подумать, что он сейчас взлетит в воздух – левая рука вытянута в сторону и передвигала рычажок с холостого шкива на рабочий, правая со своей стороны работала рычагом конуса лебёдки, правая нога поднята на педаль тормоза и незанятой оставалась только левая нога, на которой мастер и стоял. Конечно, мастер должен, как минимум, обладать хорошей координацией движений, чтобы не опустить тяжёлую связку блока и элеватора на голову своему помощнику.
Задача бурения таких скважин – подсечение рудных тел на глубине. Медноколчеданные руды залегали среди очень мягких кварц-серицитовых сланцев, которые легко размывались глинистым раствором при бурении. Технологией бурения предусматривалась проходка сланцев с определённой глубины "всухую", т. е. без подачи промывочного раствора. В этом случае столбик породы – керн – поднимался полностью, но за один рейс нельзя пробурить больше одного метра, что в 4-5 раз меньше, чем можно пройти при промывке. Однако сменные мастера хитрили и бурили за рейс с промывкой 4 м, потом переходили на "сухой" метод, поднимали один метр керна и растягивали его в ящике на 3 м. Когда я заметил, что можно "промыть" таким образом руду, мне сказали, что иначе мы ничего не заработаем. Думаю, что по такой "методике" в том районе промыли не одно рудное тело, а партия позднее перешла в разряд неперспективных и была закрыта.
Однако ж такая халтура, граничащая с преступлением, в геологоразведке мне встречалась и позднее. Это приводило к неверной оценке перспектив рудоносности районов разведки, пустой трате людских и материальных ресурсов. Конечно, в те годы ещё очень слабыми были геофизические методы разведки на поверхности и каротаж скважин, которые не позволяли подтвердить или опровергнуть результаты бурения. Кроме чисто человеческого фактора, на результаты влияло и очень низкое качество приборов измерения искривлений скважин. Это привело к тому, что истинное положение стволов пробуренных тогда скважин в подземном пространстве неизвестно до сих пор. По-моему мнению, главная причина такого состояния дел – неверные методики оплаты труда буровиков, которые должны быть более гибкими. При подходе скважины к интервалам возможного нахождения руды надо было буровикам платить повремённо и хорошо. Второй причиной явилось общее падение дисциплины и нравов в стране с приходом Н. С. Хрущёва. Возникла атмосфера всепрощенчества даже за серьёзные проступки. Стали практиковаться общественные суды, на которых выносилось общественное порицание и т. д. Я далёк от мысли восхвалять сталинскую жестокую систему наказаний за малейшие проступки, но и оставлять без внимания действительно серьёзные дела всё же нельзя.
По моему мнению, сегодня необходимо вернуться к поисково-разведочным работам во многих уже опоискованных районах, даже на периферии отработанных крупных месторождений, особенно на Урале, но уже с применением новой буровой техники и новых методов в геофизике.
Однажды по делам приехал мастер Вася Н. из Синегорской ГРП, у которого работал Гена Кузнецов, передал привет и пригласил в гости. В выходной день я пошёл пешком на ст. Лая один, т. к. Игорь был на смене на другом участке. Решил испытать охотничьи сапоги. Купил их на рынке в Свердловске за 220 руб. При осмотре они очень понравились – все из чистой кожи, длинные голенища, толстая многослойная подошва, пробитая по периферии тремя рядами деревянных и металлических гвоздиков. Вид у них точно такой же, как у тургеневских охотников с картин прошлого века. Пройдя первый километр, я почувствовал большую тяжесть и жёсткость обуви, но упрямо шёл вперёд. На станцию пошёл прямо через поле. Попалась речушка, и я пошёл вброд. Через секунду почувствовал такое поступление воды в сапоги, как будто на ногах у меня, вместо кожаных сапог, сетка. Ноги гудели от усталости. Сел, снял сапоги – ноги насквозь мокрые. Выжал портянки и носки и пошёл дальше – оставалось 2 км. Видимо, при покупке этой обуви я не учёл тот момент, что барин-охотник к местам охоты шёл не пешком, как я, а подъезжал либо верхом на лошади, либо на пролётке.
На станции встретил ребят, которые предложили пойти в гости к местным девушкам. Оказывается, здесь работал кирпичный завод. Комплектовался он, в основном, приезжими молодыми женщинами из сельских районов. На такие объекты притягивало немедленное предоставление жилья – комнаты в бараках – и желание навсегда покинуть колхозы бедных регионов Поволжья, Кировской обл., Татарии. Некоторые приезжали с маленькими детьми. Труд на кирпичных заводах в те времена был очень тяжёлым, местные жители на работу туда не шли.
Ребята сказали, что надо скинуться на водку и закуску, и пошли в магазин. Нравы здесь оказались чрезвычайно простыми: "Заходи, заходи – гостем будешь! Бутылка есть – хозяином будешь!" Из магазина пришли в какую-то большую комнату и сели за стол. Пили все пришедшие и столько, сколько наливали. Потом разошлись по комнатам спать. Я осмотрелся: в небольшой комнатке стояло две кровати. На одной разместился Вася со знакомой. Я перепил лишку и никак не мог уснуть. Встал, подошёл к печке и закурил. Васина знакомая встала с кровати, подошла ко мне и спросила: "В чём дело? Почему не спишь?" Я ответил. Тогда она сказала, что мне надо перейти к ней, и сейчас она договорится с Васей. Отошла, пошептались о чём-то с Васей, вернулась и сказала, что Вася не согласен уходить от неё на другую кровать. Часа через два хмель прошёл, и я проспал до утра. А потом, ещё не отдохнув, тронулся в обратный путь в этих же сапогах-колодах. Вечером надо было выходить в ночную смену.
Через неделю скважина достигла проектной глубины
