появилась афиша, что проездом с Магадана в Москву один концерт даёт Вадим Козин. Я не мог его пропустить и рано поехал за билетом. Конечно, это был чрезвычайно известный человек. Все знали, что его посадили в лагерь при Сталине, а сейчас выпустили и реабилитировали. Концерт состоялся в филармонии при полном аншлаге – в зале доставляли стулья. На сцену вышел ещё совсем не старый человек небольшого роста. Это была, безусловно, легенда романса. Пел Козин свои самые известные песни и цыганские романсы так же хорошо, как они были записаны на его довоенных пластинках. Отличие я заметил только в сопровождении – было фортепиано, и чуть-чуть потише звучал голос. Это был просто превосходный концерт. Козин много пел "на бис". Больше я его не видел и не слышал "вживую", да он и мало гастролировал. От возвращения в Москву он отказался, а прожил один очень долгую жизнь в Магадане, умер где-то в 1999 г.
В марте 1957 г. у Лёни Виноградова вдруг возникла идея записать игру Лёвы Мельникова на гитаре на магнитофонную плёнку. Тогда это достаточно сложное дело – магнитофонов не было, в наличии имелись приставки к радиолам МП-2. Я и Стасик поехали к Лёне за его приставкой на "Уралмаш". Привезли её в общежитие. Лёва решил многие сольные вещи играть под мой аккомпанемент тоже на гитаре. Несколько вещиц мы с ним очень быстро "прокинули" и решили писать. Объявлял произведения в микрофон Стасик. Некоторые вещи получились ничего, некоторые так себе. В отдельных вещах я Льва «загнал» своим быстрым аккомпанементом и он, не успевая за мной солировать, бросал играть. Очень жаль, конечно, что мы фактически играли без подготовки. Надо было это сделать качественнее, чтобы осталась память, как Лёва Мельников играл в те годы. А так эта плёнка – фактически игровой сырец.
В 2011 г. я её оцифровал и выложил на ютубе двумя блоками.
Тогда сессию сдал успешно и летом выехал на производственную практику по бурению в Тагильскую экспедицию.
Тагильская экспедиция – производственная практика
В конце июня мы с группой ребят договорились одновременно приехать на практику. Сборы были недолгими. Кроме сменной одежды, взял с собой фотоаппарат, винтовку, китайский фонарик, кожаные охотничьи бродни. От ружья отказался. Рано утром поездом из Североуральска приехал на станцию Лая – это перед Нижним Тагилом около 20 км.
Сам посёлок назывался Большая Лая и находился от станции в 3 км, там же располагалась контора экспедиции. Придя туда рано утром, я, естественно, обнаружил, что она закрыта. Только в 8.00 меня приняли в отделе кадров и распределили в Винновскую геологоразведочную партию (ГРП), дали место в доме приезжих и велели ждать машину из партии, которая иногда приходила на базу экспедиции за грузами и людьми. Днём вдруг появился Игорь Анохин и его тоже распределили в Винновку. Через день приехал Гена Кузнецова, очень хороший боксёр, позднее стал мастером спорта. Он остался на практику в рядом стоящей Синегорской ГРП.
Через день пришла машина, и мы погрузились туда со своим нехитрым барахлом. Из 16 км пути по хорошей дороге ехали только 5 км до старинного села Балакино на р. Тагил – остальное бездорожье, да ещё накануне прошёл сильный дождь. Машина ГАЗ-63 с двумя ведущими мостами хоть и считалась вездеходом, но преодолевала далеко не все преграды. В сырых луговинах прорезала колею и с трудом проходила. Но в отдельных местах нам пятерым, ехавшим в машине, приходилось её толкать. Наконец, часа через два въехали в Винновку. Это был типичный геологический посёлочек тех лет со всеми атрибутами "независимости" – магазином, столовой, медпунктом, электростанцией и маленькими четырёхквартирными жилыми домиками. Но чувствовалось, что пик благополучия у этой партии уже позади. Меня и Игоря поселили в трёхместной комнате общежития, с другой стороны которого размещался клуб с кинопередвижкой. Тут же во дворе валялась спортивная штанга со сменными блинами.
Принял нас начальник ГРП Гаранин Алексей Иванович, ещё крепкий мужик средних лет. Вообще, в те годы на Урале начальниками партий работали крепкие мужички-хозяйственники, которые прошли войну, высшее или среднее образование из-за этого получить не успели, а оканчивали курсы буровых мастеров и прочих ответственных руководителей. А уже потом, показав себя на производстве руководителями среднего звена, становились начальниками партий, и в подавляющем большинстве они оправдывали это доверие. Их было много и про некоторых даже ходили легенды. Но в руководство экспедиций уже в те годы они не попадали – подросло значительное количество инженеров. Гаранин рассказал о партии и для начала отправил меня и Игоря на картировочное бурение помощниками сменного мастера в разные бригады. На следующий день вместе с вахтами и старшим мастером вышли на участок картировочного бурения. До него было около 5 км – ходили только пешком.
В этом месте находилась прорубленная просека в лесу шириной около 6 м. Буровая установка состояла из станка КА-2М-300 и нефтяного приводного двигателя А-22. Станок был простейшей конструкции, односкоростной, с парой косозубых шестерён, передающих крутящий момент с горизонтального вала на вертикальный. А вот двигатель – настоящее чудо тех лет. Состоял из станины с вертикально стоящим на ней рабочим цилиндром и диаметром поршня около 400 мм. С одной из сторон на коленвалу крепился огромный массивный маховик для сглаживания пульсаций при его работе. Работал на чистой нефти, а заливные баббитовые подшипники коленвала смазывались из отдельного лубрикатора свободным изливом масла. Для запуска двигателя в костре грели несколько т. н. "шаров", потом быстро вставляли один в головку цилиндра и качанием маховика добивались вспышки нефти от раскалённого шара. Далее механизм уже сам поддерживал необходимую температуру. Правда, для охлаждения двигателя никакого радиатора не предусматривалось, всегда рядом с ним стоял бак с водой, через который и велось охлаждение. Это была к тому же и чрезвычайно опасная в обращении машина. Если вдруг засорялось сливное отверстие в картере и излишки масла не удалялись, то часто происходил процесс засасывания этого масла под рабочий поршень, и двигатель, как тогда называли, шёл "в разнос". Он очень быстро начинал набирать обороты значительно выше критических, маховик срезал шпонку, срывался с вала и крушил всё на своём пути, а двигатель быстро разрушался и разлетался на множество частей. При таких авариях бывали и человеческие жертвы.
Вся эта техника была смонтирована на деревянных санях плюс шестиметровая деревянная тренога и лёгкий навес от дождя. Бурили скважины только до коренных пород, «всухую» или с небольшим подливом воды. Никаких тракторов для перевозки на картировке не выделялось, а перетаскивала она
