тетерева, рябчика, ворону, сороку. Глухаря чаще всего ранило, и он успевал далеко отлететь. По уткам на воде стрелял многократно, но безрезультатно, т. к. они качаются, как поплавки, и прицелиться очень трудно. Отдельные местные аборигены иногда стреляли и крупного зверя – медведя и лося, но в определённые точки головы и с применением усиленного заряда пороха в патроне. Я охотился, в основном, на рябчиков. При видимом силуэте птицы выстрел почти всегда был удачным, если пуля по пути не задевала веточку или сучок и не рикошетила. По мишеням мне удалось её очень хорошо пристрелять, и за 15 м попадал в кружок металлической монеты. За десять лет расстрелял из этой винтовки 10 000 шт. только зарегистрированных патронов, в основном, по мишеням. И очень сожалею до сих пор, что у меня её забрали.
Жизнь в общежитии протекала совсем не так, как на частных квартирах. Конечно, такая планировка с общим коридором и дверями без тамбуров давала много лишнего шума, но все были молоды, в основном, здоровы и засыпали в любых условиях. Зато в общежитии тут же начали возникать кружки по интересам. Часто наблюдал, как ребята из группы садились играть в преферанс. Однажды и я решил поучиться – и дело пошло. Довольно быстро освоил стандартные карточные расклады и вскоре понял, что это чисто интеллектуальная игра, некая смесь математики, психологии и теории игр. Играли под страхом расплаты, но не расплачивались. Иногда при крупном проигрыше покупали пиво. Играл я всегда на трезвую голову и чрезвычайно редко проигрывал, и только помаленьку. Поиграв месяц, вдруг понял, что здесь прекрасно раскрывается характер человека, его сильные и слабые стороны, мотивы тех или иных решений и скорость их принятия. Хорошие, профессиональные психологи могли бы, сыграв несколько игр, составить довольно точные портреты игроков, сидящих за столом. В дальнейшем я освоил английский покер. И вообще, мне всю жизнь нравилось играть в интеллектуальные карточные игры. Активно играл в преферанс и покер только во время работы в Саранпауле и в Семипалатинске-21. В остальных местах либо не было времени, либо игроков.
По субботам, воскресеньям и праздничным дням в фойе общежития часто устраивали танцы. Чаще всего играла радиола с усилителем, но иногда выходил играть и наш ансамбль. Это были дополнительные тренировки для нас. Девушек в горном институте училось мало, в общежитии жило ещё меньше. Вакуум заполняли студентки из пединститута, иняза и те, кто жил в соседних домах и жилых кварталах. Всегда было много народа. Мы же, в свою очередь, часто посещали танцы в пединституте, инязе, а также вечера в мед. институте. Правда, там шло традиционное соперничество между горняками и политехниками. Как рассказывала одна студентка-старшекурсница из мед. института: "Ни одна вечеринка в общежитии медиков не обходилась без того, чтобы утром в коридоре не валялся студент-горняк с выбитым зубом и оторванным погоном!" Вот на вечера в УПИ мы не ходили, так же, как и они к нам. Может быть, потому что находились далеко друг от друга, а может, потому что студенты этих институтов считали себя самодостаточными.
Активно продолжались репетиции и выступления в разных местах нашего ансамбля. К этому времени нашим ансамблем целиком руководил только Лёва Мельников.
Рис. 43: Шутейная репетиция
Конечно, в таком маленьком ансамбле ведущим инструментом был либо рояль, либо аккордеон. И на этих инструментах в нашем ансамбле пытались играть многие студенты-музыканты.
Все они, как правило, либо учились, либо окончили музыкальную школу-семилетку и музыкальную грамоту знали. Играли у нас Толя Иванов, Боря Палкин, Боря Лоскутников, наш земляк-североуралец Вадик Климов. Всех их подбирал и менял лишь по одним ему известным критериям Лёва. На мой взгляд, самым талантливым аккордеонистом был Боря Лоскутников, студент-шахтостроитель из потока на год меньше моего потока, очень симпатичный альбинос небольшого роста. Он быстро схватывал на слух мелодии, обладал приличной техникой, но не владел роялем и излишне употреблял спиртные напитки. Поиграв немного в ансамбле, Боря создал на шахтостроительном факультете такой же инструментальный коллектив, где на гитаре играл Стасик Виноградов.
Наш ансамбль выступал уже как достаточно сыгранный коллектив. В те годы никто не имел понятия об усилении звуков со сцены через усилители. Гитары были сплошь акустическими, поэтому требовались достаточно большие физические усилия пальцев для извлечения звука. Полгода я играл на своём инструменте, потом Лев дал мне свою гитару. Это была мощная гитара с большим коробом и широким грифом, где струны натянуты достаточно высоко. Мне вполне хватало длины пальцев, но сила требовалась весьма повышенная – тогда инструмент давал громкий приятный звук. Однако при долгой игре на подушечках пальцев первое время возникали волдыри, которые позднее ороговели, и играть стало легче. Однажды я и Лев попробовали вставить под гриф пьезокристалл и пропустить звук через усилитель Иногда получалось, но чаще шли какие-то трески, и мы отказались от этой затеи. Я за год значительно продвинулся и в технике игры, и в музыкальной грамоте. Уже знал гармонии и основной порядок взятия аккордов, переход в другие тональности, обращения. Но игра шла на слух. Мог играть аккомпанемент практически к любой не только знакомой, но и незнакомой простой мелодии. Сложные гармонии с большим количеством переходных аккордов чаще всего мне показывал Лёва.
В эти годы эстрадное искусство переживало подобие ренессанса. Появилось несколько приличных джаз-оркестров Л. Утёсова, Эдди Рознера, Олега Лундстрема, молдавский, грузинский и армянский. А число инструментальных квартетов, квинтетов и ансамблей росло, как на дрожжах. Наряду с уже известными эстрадными исполнителями, такими, как Изабелла Юрьева, Клавдия Шульженко, Вадим Козин и др., пришло новое поколение прекрасных певцов – Эдита Пьеха, Капитолина Лазаренко, Тамара Кравцова, Нина Дорда, Г. Великанова и др. Тогда же начали гастролировать и цыганские ансамбли и отдельные солисты. Мы, в основном, играли репертуар известных исполнителей, который у всех был на слуху. Особенно активно использовали музыку и песни из музыкальных кинофильмов тех лет, которые выходили на экран чуть ли не еженедельно. Никаких приличных нот эстрадной музыки тогда купить было невозможно, и наша способность играть самые свежие шлягеры на слух достойно оценивалась. Правда, надо отметить, что официальные свердловские власти, настроенные консервативно, совсем не поддерживали увлечение молодёжи джазом. Народ же был обеими руками "за": об этом говорили очереди за билетами на концерты джазовых гастролёров, откуда бы они не приехали. В Свердловске это направление искусства совсем не развивалось – ни в музучилище, ни в консерватории, ни в филармонии.
Весной 1957 г. в городе вдруг
