из ГУК НКО подтверждение об их воинском звании, и которые прошли необходимую поверку и оказались вне подозрения органов НКВД. Это были в основном бывшие командиры, призванные из запаса, имеющие профессии, так необходимые для восстановления народного хозяйства страны, разрушенного войной. Стране нужны были строители, нефтяники, металлурги, машиностроители, энергетики, а также врачи, учителя и другие гуманитарии. Офицеров демобилизовали с сохранением воинских званий и направляли на работу в первую очередь в Калининградскую область, Прибалтику, Донбасс, Запорожье, Кузбасс, Норильск, Урал, Дальний Восток, Сахалин и т. д. В этих местах они должны были обязательно проработать определённое время.
В сентябре, когда капитулировала Япония, большая группа офицеров была направлена в Сибирь для обслуживания комендатур многочисленных лагерей военнопленных Квантунской армии. Мой товарищ Александр Бизюкин был направлен заместителем коменданта японского лагеря в городе Ангарске. Я расстался с ним по-братски, пообещав писать.
В конце октября я был вызван к следователю. Он предупредил меня, чтобы я готовился в скором времени к демобилизации. К этому времени моя нога зажила. Я оставил костыли, а вскоре и палочку. От радости, что скоро буду дома, готов был танцевать.
Наконец, настал день отъезда. Пришёл посыльный из штаба и объявил, чтобы я утром 3 ноября зашёл в канцелярию части, получил продовольственный аттестат, требование на бесплатный проезд в город Грозный, куда переехали родители из Джамбула, и конверт с документами для горвоенкомата, а также небольшую сумму подъёмных.
Нигде не задерживаясь ни на минуту, сразу же, как только получил необходимые документы, как на крыльях, побежал я на станцию Опухлики и уже вечером пассажирский состав вёз меня в Москву, где предстояло пересесть на поезд «Москва – Баку».
В Москве жили знакомые, но я не пошёл к ним – стеснялся старой солдатской одежде. Очень хотелось явиться к ним в новом офицерском кителе. Но его никто для меня не сшил.
11 ноября я уже был дома.
Не буду подробно описывать тёплый, трогательный родительский приём. Когда родители увидели меня здоровым и невредимым, бросились обнимать, целовать. Посреди комнаты мы втроём стояли, обнявшись. Я, мама, папа, радовались встрече и одновременно плакали. Мать громко причитала, говорила, что всю войну молилась Господу Богу за сохранение моей жизни. В этот день в нашем доме был настоящий праздник. То и дело приходили соседи, чтобы посмотреть на меня и поздравить со счастливым возвращением после войны, а родителей с тем, что сын нашёлся.
Через несколько дней, перечитав все письма родителей, которые до меня не дошли, а возвращались назад, домой, а также письма своих друзей, однокашников, присланных мне на домашний адрес, и хорошенько отдохнув после дороги, пошёл в паспортный отдел милиции, военкомат, поликлинику, коммунальный отдел за хлебными карточками, то есть начал активно пользоваться всеми своими гражданскими правами.
В военкомате сдал конверт. Начальник 3-го отдела военкомата распечатал его и прочёл вслух выписку из приказа войскам Смоленского военного округа по личному составу
«2 ноября 1945 г. № 0173, г. Смоленск. Нижепоименованный офицерский состав, прошедший спецпроверку при I запасной стрелковой Горьковской дивизии и подтверждённый УСУ ГУК НКО в принадлежности к офицерскому составу, восстанавливается в воинских званиях:
– лейтенант, бывший командир взвода Управления батареи 852 артполка, 276 СД, ТРУБАЕВ ЛЕВ ЯКОВЛЕВИЧ.
Командующий войсками, Смоленского военного округа генерал-лейтенант Озеров.
Член военного Совета Смоленского военного округа генерал-лейтенант Бабийчук.
И. о. начальника штаба Смоленского военного округа полковник Грицман».
Через неделю ещё раз зашёл в военкомат, где получил медали «За победу над Германией», «За оборону Кавказа», «За оборону Севастополя». Позднее получил медаль «За отвагу» и Орден «Отечественной войны I степени».
Вскоре мне был вручён военный билет офицера, где была указана моя военная специальность – артиллерист. В случае призыва я был назначен командиром огневого взвода противотанковой 45-мм батареи стрелкового полка. Одновременно в милиции получил паспорт и прописался на квартире у родителей.
Письма, письма, письма…
Дома внимательно перечитывал письма однополчан, которые писали родителям после моего пленения. Хочу познакомить с ними читателей.
В течение января, февраля 1944 года в мою часть поступали письма, которые писали на фронт отец, мать, школьные друзья. Собрав их в пачку, комбат старший лейтенант Мельников отправил все невостребованные письма назад в адрес родителей с припиской: «Отправляем Вам письма обратно, Ваш сын Лёва погиб смертью героя за нашу Отчизну. Запросите документы из части полевая почта 11334. С приветом к Вам боевые друзья Вашего сына Левы Трубаева».
Мой друг лейтенант Саша Кокишев 19 мая 1944 г. писал моему отцу: «Здравствуйте, дорогой Яков Акимович! Пишет Вам друг вашего сына Левы Саша Кокишев. У меня к Вам большая просьба: если Вам пишет что-нибудь Лёва, то сообщите мне его адрес. Последний раз я его видел 3 января 1944 года. Среди погибших его не было и у нас считают многие, что он пропал без вести 4 января 1944 года под с. Карвиновка Чудновского района Житомирской области. Я все-таки надеюсь на благополучный исход, если не сейчас, то в будущем».
Видно было, что последние слова он приписал для успокоения родителей. Как узнал потом, в 1979 году, при встрече с Сашей, уже подполковником, он мало верил в благополучный исход. Это подтверждается тем, что в январе 1944 года, на оборотной стороне подаренной ему в феврале 1943 года моей фотографии он сделал надпись: «Погиб 4 января 1944 г. под селом Карвиновка Чудновского района Житомирской области». Фотографию с этой надписью я изъял у него при встрече, а взамен вручил копию, при этом сказав: «Сашка, я живой стою перед тобой, а ты до сих пор считаешь меня погибшим, судя по надписи на подаренном фото!»
1 июля 1944 г. Саша Кокишев написал ещё одно письмо отцу: «Здравствуйте, дорогой Яков Акимович! Получил Ваше письмо от 9 июня. Большое спасибо Вам, что ответили мне. Я глубоко возмущён тем, что пропал без вести офицер, достойный сын народа, героически защищавший нашу Родину, и Вас, как отца и мать, даже не поставили в известность, как он погиб и где! Это должен был сделать в первую очередь штаб нашей части и заместитель командира по политчасти. Дорогой Яков Акимович, конечно, тяжела утрата, но Вы не отчаивайтесь и не теряйте надежды! Вот я верю, что Лёва жив и в недалёком будущем мы его увидим!
Теперь опишу, по Вашей просьбе, более подробно нашу последнюю встречу с ним 3 января 1944 года под селом Карвиновка. В районе этого села противник с помощью танков контратаковал наши наступающие части. После контратаки я увидел Лёву. Он, как всегда, был спокоен, хотя шинель на
