Михаил с Иваном твёрдо решили бежать только на самолёте. К плану побега они привлекли ещё трёх человек из команды. Остальные не были посвящены из соображений строжайшей конспирации. Начальником команды был преданный, отзывчивый товарищ Владимир Соколов. Он очень хорошо знал немецкий, всегда мог договориться о чём-нибудь с мастером или конвоиром.

Шёл к концу 1944 год. Началась усиленная подготовка к побегу. План сводился к тому, чтобы во время перерыва на аэродроме, когда мастер уйдёт на обед и многие лётчики и охранники покинут аэродром, убить конвоира-эсэсовца, захватить заранее выбранный самолёт и на нём улететь на Родину.

Ивану Кривоногову было поручено убить стальной палкой конвоира. Чтобы не было заметно его появление в команде с увесистой палкой, ещё задолго до побега, он стал ходить на работу, обмотав ногу тряпками, сильно прихрамывая и опираясь на эту палку.

Михаил Девятаев во время уборки разбитых самолётов тщательно изучал таблицы и надписи на приборах. В переводе надписей ему очень помогал Володя Соколов. На аэродроме базировались бомбардировщики, а Михаил был истребителем, поэтому ему в спешном порядке необходимо было изучать управление машиной. С этой задачей талантливый лётчик блестяще справился.

Готовились к побегу месяца два. Как будто всё учли. Теперь необходимо было дождаться удобного момента, а главное – солнечной погоды, ибо, не имея ни карты, ни радиопривода, трудно проложить самолёту курс на Родину.

Решили лететь 1 февраля 1945 года, но неожиданно пошёл густой снег, который не прекращался несколько дней.

Лишь 8 февраля небо прояснилось, снег прекратился, появилось солнце. Стоял лёгкий морозец. Команду Соколова в сопровождении мастера-немца и охранника направили из лагеря с заданием расчистить от снега взлётную полосу на аэродроме.

Десять пленных по глубокому снегу медленно побрели из лагеря. Михаил подошёл к шагающему с палкой Ивану и шепнул: «Сегодня или никогда!»

Пришли на аэродром и принялись быстро убирать снег со взлётки – к обеденному перерыву она должна быть чистой. Старались вовсю: знали, что взлётную полосу расчищают для себя.

Вот и время обеда. Мастер ушёл в столовую. С аэродрома в столовую ушли и остальные работающие немцы. Лишь немец-охранник остался с пленными. Соколов обратился к нему по-немецки: «Мастер приказал после расчистки взлётной полосы произвести уборку капонира!» – и показал на бункер, возле которого стоял бомбардировщик «Хейнкель-111».

Немец-конвоир повёл команду к указанному капониру. Подошли, присели перекурить. Присел и немец. Михаил незаметно подал сигнал Ивану Кривоногову, тот понимающе кивнул, подошёл к эсэсовцу сзади и ударил его со всего размаха железной палкой по голове. Эсэсовец упал на землю, даже не вскрикнув. Пятеро пленных, не посвящённых в план побега, побледнели, ведь за убитого немца всех расстреляют!

– Не дрейфь, ребята! Мишка – лётчик! – успокоили пленных.

– Вот на этом самолёте мы полетим на Родину, – и Иван Кривоногов указал на стоящий рядом «Хейнкель-111».

Михаил Девятаев и Володя Соколов побежали к самолёту. Кривоногов взял винтовку убитого конвоира и встал у входа в капонир, который находился неподалёку от самолёта. Договорились, что как только машина будет готова к полёту, Михаил подаст знак и все остальные подбегут к самолёту.

Михаил отчего-то долго возился в кабине. Минуты казались вечностью. Наконец Девятаев подал знак. Пленные бросились к машине. Но тут зз кабины выпрыгивает Девятаев и беззвучно шепчет: «На самолёте нет аккумулятора».

Кривоногов и Соколов побежали к капониру, где стояла вспомогательная аккумуляторная машинка для запуска моторов. Остальные пленные влезли в самолёт.

Быстро подключены провода к бортовой сети.

– Есть искра! – радостно сообщает Девятаев. Володя Соколов и Иван Кривоногов расчехляют моторы и снимают зажимные струбцины с элеронов.

Наконец, к великой радости пленных, заработал левый мотор, затем правый. Последним, покидая трижды проклятую фашистскую землю, залезает в самолёт Иван Кривоногов с винтовкой.

Михаил дал газ и вырулил на взлётку. Ничего не подозревавший немец-стартер выстрелил из ракетницы, разрешая взлёт. Бомбардировщик «Хейнкель-111» дрогнул и, с каждой секундой ускоряя бег, помчался по взлётной полосе.

Девятаев изо всех сил давит на штурвал, но все тщетно – хвост самолёта не поднимается. На аэродроме поднялась тревога. Навстречу бегут эсэсовцы. Михаил прибавляет газ и самолёт прорывается сквозь ряды эсэсовцев. Михаил Девятаев и подошедшие к нему на помощь Иван Кривоногов и Володя Соколов с трудом отжимают штурвал: хвост медленно поднимается. Вот уже кончается взлётная дорожка, за которой начинается песчаная отмель, а дальше – море. Ещё секунда и «Хейнкель-111» тяжело отрывается от земли. Дружное «Ура!» разносится по самолёту, все бросаются обнимать друг друга. В воздухе встретился немецкий истребитель. Он обстрелял самолёт беглецов. Маневрируя, «Хейнкель-111» с беглецами уходит в облака и спасается от преследования.

Михаил набрал высоту и сквозь «окна» в облаках, наблюдая за землёй, повёл машину на восток. Вот и линия фронта. Движутся колонны войск, видны артиллерийские разрывы, вдоль фронта стелется дым. И тут по самолёту открыли огонь советские зенитчики. Откуда было им знать, что на фашистском «Хейнкеле-111» летят советские люди?

Михаил Девятаев принимает решение немедленно идти на посадку. Искать подходящую площадку времени не было, в любую минуту в самолёт мог попасть зенитный снаряд и тогда конец всем. Умело лавируя между разрывами, самолёт пошёл на посадку. Вдали виднелась чёрная поляна. Сбавляя газ, Девятаев направил самолёт на неё. Машина приземляется на мягкую землю. Резкий удар – это подломились шасси. Медленно на брюхе самолёт ползёт по земле и останавливается. Потирая ушибленные места, десять военнопленных – измученных, худых, как тени, в полосатых куртках и штанах – вылезают на крыло самолёта. Они видят, как по поляне бегут навстречу самолёту советские бойцы, слышно, как они кричат: «Фрицы, сдавайтесь!»

Услышав родную речь, Иван Кривоногов сквозь слезы радости кричит в ответ: «Братцы, родные, мы свои! Здравствуй, Родина!» У него наворачиваются слезы от сознания, что побег удался.

Пленные один за другим слезают с крыла и целуют, обнимают, оторопевших советских бойцов.

Выслушав подробный рассказ Ивана Кривоногова, я с недоверием отнёсся к возможности побега из немецкого плена, да ещё на вражеском самолёте. Такого я ещё не слышал и об этом нигде не читал.

Видя, что я не особенно верю рассказу о побеге, Иван сказал: «Не веришь? Пойдём завтра к Михаилу Девятаеву! Познакомлю тебя с ним, он подтвердит, что всё – правда!»

Я с удовольствием согласился.

Оказывается, Михаил Девятаев тоже в Опухликах проходит спецпроверку. Только