В 2007 году в возрасте 83 лет Джудит выпустила мемуары под названием «Десятая муза: моя жизнь и еда» (The Tenth Muse: My Life in Food). Однажды во время учебы в колледже я наткнулась на эту книгу в книжном магазине. Я никогда прежде не слышала о Джудит Джонс, но меня интересовала еда, и подзаголовок «Десятой музы» привлек мое внимание. Я спонтанно купила ее.

Эта увлекательная книга представляет собой радужную прогулку по Парижу послевоенных лет и рассказывает о величайших хитах американской кулинарной культуры XX века, но ей не хватает рефлексии. Рассказывая историю своей жизни, Джудит обошла стороной литературную ее часть. Она также умолчала о своих разочарованиях, трудных решениях, ошибках и боли. Я подозревала, что жизнь Джудит была более неоднозначной, чем она показывала миру, но лишь когда мне представился шанс на протяжении нескольких месяцев брать у нее интервью о ее жизни и работе в кулинарной отрасли, я начала осознавать это в полной мере.

Когда мы познакомились, Джудит было 88 лет и она недавно вышла на пенсию. Она была крошечной – не более полутора метров ростом – и худой, как жердь. Ее седые волосы были острижены в девичье каре. Она относилась к своему возрасту как к данности: он был не чем-то плохим и не чем-то хорошим, а всего лишь фактом, с которым ничего не поделаешь. В 2013-м мы работали в течение полугода, сначала в квартире Джудит на Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене, затем летом в ее втором доме на севере Вермонта. Мы всегда готовили и ели. Работа на кухне и общее удовольствие от еды заложили основание наших отношений. Мы нюхали и ощупывали продукты, резали и помешивали. Мы облизывали пальцы. Мы не пользовались рецептами, а доверялись инстинктам, опыту и советам друг друга. Таким образом мы познакомились и стали доверять друг другу. Только помыв посуду и налив себе кофе, мы начинали интервью. В некоторых вопросах Джудит была очень откровенна и почти не нуждалась в моих подводках. В других она оставалась сдержанной и немногословной. Наши разговоры длились часами и были полны отступлений, интимных подробностей и анализа прошлого. Многие открытия Джудит удивили меня. Она призналась, что и ее тоже.

После того как я завершила свой проект и отправила интервью на расшифровку, мы продолжили общаться. Мы стали поверенными. Подругами.

В 2015 году после более девяти десятилетий жизни крепкое здоровье Джудит резко ухудшилось. А в 2017-м в возрасте 93 лет ее одолела болезнь Альцгеймера. На мемориальной службе для родных и друзей Джудит в Вермонте ее приемная дочь Бронвин Данн отвела меня в сторонку и спросила, не хотела бы я приехать в квартиру ее мачехи и взглянуть на ее личные документы. Она знала, что я несколько раз писала о Джудит, и посчитала, что это может быть мне интересно. По ее словам, материалов было много – целых две комнаты.

Я скучала по Джудит и восприняла предложение Бронвин как шанс и подарок – теперь у меня было больше времени на то, чтобы подумать о Джудит. Чтобы побыть с ней. Чтобы искать ответы на вопросы, которые до сих пор занимали мои мысли, оставшись не отвеченными или даже не заданными при ее жизни. Поэтому я согласилась.

На первый просмотр материалов у меня ушло больше года. Они датировались вплоть до 1930-х годов, когда Джудит была еще ребенком. Я читала ее переписку с родными и друзьями, бывшими возлюбленными и авторами, с которыми она сотрудничала на протяжении многих лет. Ее фотографии, записные книжки и прочие бумаги позволили мне глубже понять ее как человека и как редактора. Я не только увидела, как Джудит работала, но и познакомилась с ее мотивациями и предпочтениями. Чем больше я узнавала, тем яснее мне становилось, что история Джудит была гораздо более запутанной, чем она описывала сама.

Я начала читать о Джудит все, что только могла найти, но информации было очень мало. Она мельком упоминается в биографиях некоторых из ее авторов и бывших коллег. В конце 1990-х годов, когда «Дневник Анны Франк» поставили в театре, ее роль в публикации книги наконец стала широко известна и краткосрочный шквал статей отмечал ее дальновидность. Когда она выпустила «Десятую музу», кулинарные журналы какое-то время оживленно обсуждали огромный вклад, который она внесла в эту отрасль. Чаще всего имя Джудит встречалось в тандеме с именем Джулии Чайлд, где ей отводилась роль спутницы, а не давней партнерши и ведущей фигуры в создании карьеры Джулии. Я нигде не могла найти изображение Джудит, которое бы хотя бы отчасти демонстрировало ее пытливый ум и тонкий вкус, ее многогранность и проницательность, ее находчивость и хитрость, ее влияние на нашу жизнь – то, что мы готовим и едим, и истории, которые мы читаем и рассказываем, – и на литературные и издательские сообщества в целом. Написав эту книгу, я попыталась отдать должное ей как редактору и как женщине.

Личные документы Джудит восходят к временам ее юности и начинаются с ее дневников и переписки 1930-х годов. Я прочла сотни написанных от руки писем Джудит, и они подарили мне бесценный доступ к начальному этапу ее жизни. В архиве «Кнопфа» в Центре Рэнсома в Техасском университете в Остине (The Ransom Center at the University of Texas at Austin) хранится значительная часть профессиональной корреспонденции Джудит за первые два десятилетия ее работы в издательстве. Когда она начинала там работать в 1950-е годы, все письма печатались в тройном экземпляре: оригинал для получателя, копия для отправителя и еще одна для архива. Благодаря скрупулезно и систематически сохраненной бумажной переписке в «Кнопфе» эти годы жизни Джудит освещены наиболее полно. После появления факса как ежедневная работа издательства, так и объем бумаг в архиве сильно изменились. Впоследствии электронная почта – к которой Джудит так и не привыкла, из-за чего обращалась за помощью к ассистентам и друзьям – заменила факс, что еще заметнее сократило следы ее переписки. Большинство информации о последних десятилетиях работы Джудит в издательстве отрывочно, а редакторские файлы некоторых из ее авторов не заполнены до конца или и вовсе пропали. Где возможно, я заполняла эти пропуски словами коллег, авторов, родных и