Так продолжалось до тех пор, пока не появилась роль Бакланова в «Вечной славе». Знакомясь с пьесой, я тут же зримо представил себе этот образ. Он оказался удивительно похожим на того самого сбитого мною мальчика, который мысленно не давал мне покоя. Аналогия возникла как-то сама собой: Бакланов тоже был, по сути, совсем еще мальчишкой, не знающим жизни, не подготовленным к ней, тем более к тому, что представилось ему на фронте. Эта роль стала для меня своего рода искуплением перед нечаянной жертвой моей торопливости.

Потом уже, анализируя, как могло произойти такое совпадение, я мысленно представил себе, как бы этот самый мальчик, оказавшись в аналогичных обстоятельствах, повел себя, как бы он взрослел, мужал, как постепенно становился бы тем, чем в конце спектакля становится, погибая, мой политрук Бакланов. Тогда понял, что было бы в них много общего. Вот как порою трансформируются воспоминания: то, что тобою пережито когда-то в действительности, неожиданно вдруг всплывает затем в работе над ролью. Вот так не знаешь наперед, что нам подаст наша эмоциональная память в работе, какие ассоциации придут на помощь, каким образом выведут потом на художественные обобщения, как выльются в создаваемом образе».

Пойдем, как говорится, дальше. Следующие два года Лановой задействован вроде бы и на второстепенных ролях, зато сразу в десяти спектаклях! В «Идиоте» по Достоевскому он – Очаровательный князь, в «Гамлете» У. Шекспира – Фортинбрас, в «Ангеле» – Ламброс, в «Одной» С. Алешина – Нефедов, в «Перед заходом солнца» Гауптмана – советник Эгмонт. Правда, дальше идут адъютант, солдат, гость на свадьбе, колхозник. Кажется, что не густо. Но это, опять же, как посмотреть. «Производственная» занятость артиста второй категории Ланового в первые годы его нахождения в театре просто на загляденье и на зависть другим молодым актерам, которые вообще появлялись не сцене только в массовках.

Что же тогда так расстраивало Василия Семеновича, если он в конце концов решился сам заговорить о своей творческой неустроенности с главным режиссером Р. Симоновым? А ларчик, дорогой мой читатель, открывался по тем временам очень и очень просто. Молодой актер страстно желал, испытывал непреодолимое стремление, как говорили в старину, алкал работать! Да-да, ему хотелось именно трудиться до седьмого пота на сцене родного театра, а не отбывать там номер.

Тут я хочу особенно подчеркнуть вот какой прелюбопытнейший момент. Даже если бы Лановой был задействован в каждом спектакле текущего репертуара театра, то на его материальном состоянии сие обстоятельство никак не отразилось бы. Выше своей ставки в 1000 дореформенных (1961 года) рублей он все равно не прыгнул бы. Дополнительные, вполне неплохие деньги он зарабатывал в кино, на радио, на выступлениях по линии общества «Знание».

Так долго ожидаемый прорыв для Василя Семеновича наступил лишь в 1963 году, когда Р. Симонов возобновил спектакль «Принцесса Турандот» К. Гоцци, поставленный Евгением Вахтанговым сорок с небольшим лет назад. Тут следует заметить, что в репертуаре каждого советского театра, а теперь уже и российского обязательно, говоря казенным языком, должен быть в наличии спектакль, особенный во всех отношениях, как бы визитная карточка, по которой его сразу узнавали бы среди других творческих коллективов. Примеров тому несть числа.

В прошлые времена, в отличие от меркантильных нынешних, встречались – к слову сказать, очень редко – спектакли, которые олицетворяли собой не только конкретный театр, но и СССР в целом. Первое, что тут приходит на ум, – «Лебединое озеро» в Большом театре. Редко какой иностранный высокий гость Страны Советов не видел этого классического балета, ставшего в конце концов символом августовского путча 1991 года.

В Театре имени Моссовета это «Дальше – тишина», где в последний раз сыграла Ф. Раневская. Во МХАТе – «Соло для часов с боем» с «великими стариками». В Театре сатиры – «Безумный день, или Женитьба Фигаро» с неповторимым Андреем Мироновым. В ленинградском БДТ таких спектаклей, поставленных А. Товстоноговым, несколько, но первый среди них, конечно же, «Ханума». Советская Таганка для всего мира олицетворялась «Гамлетом» с Владимиром Высоцким. Даже Театр кукол под руководством Сергея Образцова имел такой образцовый, занесенный в «Книгу рекордов Гиннесса» спектакль, как «Необыкновенный концерт» с бесподобным Зиновием Гердтом.

Вахтанговская «Принцесса Турандот» не просто находится в этом уникальном ряду, а прочно и навсегда занимает в нем первое место. Немногие спектакли, поставленные во всем мире, имеют столь внушительную, богатую и просто-таки замечательную историю.

Спектакль на все времена

Стиль «Принцессы Турандот» оказался определяющим для будущего театра, в связи с чем этот спектакль стал его общепринятым символом, а также символом всего театрального направления, театральной школы, основывающейся на вахтанговской концепции «театра-праздника».

Е. Исаева

«Принцесса Турандот» – это наше знамя, наша молодость, наша песня, подобная той, что звучала и продолжает звучать по сей день в мхатовской «Синей птице» М. Метерлинка. И каждое поколение актеров (в том и другом театрах) мечтает ее спеть. Я только позднее понял, какое это счастье попасть в труппу, готовившую этот спектакль. Счастье, что подоспело время возобновлять его, что Рубен Николаевич Симонов увидел меня в числе тех, кого считал необходимым «пропустить» через «Турандот».

В. Лановой

Хорошего актера, как и вообще любого другого специалиста высокого класса, трудно, да, наверное, и невозможно, подготовить даже в самом распрекрасном вузе. Столкнувшись с настоящими театральными реалиями, он обязательно почувствует нехватку знаний, умений, навыков.

В этом смысле, конечно же, можно смело утверждать, что артист Лановой получил в «Щуке» великолепную подготовку на многочисленных занятиях, в учебных спектаклях. Но потом он начал играть на прославленной вахтанговской сцене вместе с ее тогдашними ведущими мастерами и сразу скорее почувствовал, чем осознал, как мало еще умеет и сколь многому ему еще предстоит научиться.

Особенно остро Василий ощутил это при чрезвычайно масштабной работе по восстановлению спектакля «Принцесса Турандот». Тем более что там ему поручили главную роль – Калафа. К тому времени Лановой уже прекрасно понял, что должен работать на публике с максимальной внутренней отдачей, даже в небольших ролях, поскольку ничем другим еще не мог компенсировать недостаток опыта работы в театре.

Роль Калафа стала для актера самым дорогим, необходимым и ничем не заменимым подспорьем в освоении собственно вахтанговской школы. Возьму на себя смелость утверждать, что до сих пор в театре играл обыкновенный выпускник театрального вуза. После «Принцессы» этот человек стал настоящим вахтанговцем.

Впрочем, тот спектакль долгие годы являлся подлинным экзаменом всех актеров, задействованных в этой исторической постановке, проверкой их творческого потенциала. Это сказано отнюдь не для красного словца. Ведь очевидный факт, что вахтанговцы долгие годы не могли