– Резюмируя ваши слова, правильно ли я понимаю, что вы потерпели провал в картине «Луна – мечта солнца» с точки зрения содержания, а в «Трио» – с точки зрения формы?

– Мне не хотелось бы называть это провалом… Все же это не совсем так… Эх… Но я ничего не смогу сделать с тем, что кто-то назовет это провалом… Однако подчеркну еще раз: что действительно важно – это оставаться верным своим критериям. Не пытаться угодить зрителям, но создавать такой фильм, который хочется посмотреть мне самому, – и не важно, к чему это в итоге приведет. И если удастся добиться этого со всей искренностью, то она обязательно передастся и зрителям.

– И наконец, давайте поговорим о вашем новом проекте. «Объединенная зона безопасности», так же как и ваши предыдущие две работы, является фильмом категории B?

– Стоп, а вы не спросите о моей милой короткометражке, о «Суде»?

– В связи с ограниченностью короткометражную картину пропустим.

– Да что же будешь делать!

– И снова вернусь к своему вопросу. «Объединенная зона безопасности», так же как и ваши предыдущие две работы, является фильмом категории В?

– Ни в коем случае. Я же сказал, бюджет составляет 300 миллиардов вон! Сделать фильм категории B за такие деньги, да еще зная, что зрителям не понравится, – это преступление. Преступление! Не знаю, можно ли назвать его well-made-фильмом или нет, но я действительно приложил немало усилий для того, чтобы сделать его качественно.

– Вы хотите сказать, что занимались тем, что вам не нравится?

– Изначально это действительно было так. Ведь это был не выбор в пользу эстетики, но скорее своего рода стратегия для выживания, политический выбор. «Если я не хочу, чтобы это стало моей посмертной картиной, мне, пусть и насильно, нужно создать качественное кино. Даже если мой организм будет сопротивляться изо всех сил…» Но когда я начал работу над сценарием, то понял, что все это были напрасные переживания. Так же было и на съемочной площадке, и на стадии постпродакшена. Вскоре я обнаружил, что получаю наслаждение от этого процесса работы.

– Как это стало возможным?

– Наверное, это связано с темой. Как вам известно, в узком смысле этот фильм затрагивает страдания, вызванные разделением, а в более широком – конфликт между личностью и системой. Поэтому я подошел к этой работе с особой осторожностью. Здесь нет места для странных шуток, мелкобуржуазного авангарда или интеллектуального радикализма. Я хотел передать зрителям важную историю и надеялся, что хотя бы один человек почувствует что-то, вникнув в эту историю. Поэтому я не хотел использовать художественные приемы, которые могли бы смутить зрителей. Это не просто стремление к коммерческому успеху, хотя результат может быть схожим. Мотивы здесь совершенно иные. Это не лицемерное заискивание, а искреннее обращение. Если мои предыдущие фильмы были тем, что я хотел сказать, то этот фильм – то, что я хочу передать вам. Поэтому вполне естественно, что я выбрал манеру общения, которая будет вам близка.

– А не было ли это по требованию продакшена – Myung Films?

– Раз уж я принял решение присоединиться к мейнстриму, что ж, нужно делать его по правилам мейнстрима.

– Можете привести еще одно отличие вашего нового фильма от предыдущих работ?

– В последнее время я много размышляю об актерах и актерской игре. Задаваясь вопросом, какой общей чертой обладают фильмы, которые пересматриваешь по два, по три раза, я пришел к выводу, что это выдающаяся актерская игра. Нет, будет правильным сказать, что даже не игра, а сами актеры. Достаточно много фильмов, которые становятся популярными благодаря харизме актеров, даже если их актерское мастерство не особо примечательно. Поэтому в этом проекте я принял решение сфокусировать режиссуру и монтаж на поддержке актеров. Естественно, я не стремился к выражению яркой индивидуальности сценариста или демонстрации технического мастерства режиссера. Сейчас я очень горд тем, чего мне удалось добиться. Особенно мне нравятся сцены, где появляются четыре солдата: нам удалось добиться замечательной ансамблевой игры, которая является одной из наиболее слабых сторон корейского кинематографа. К тому же распределение ролей, где актеры с телевидения Ли Бёнхон и Ким Тхэу играют южнокорейских военных, а театральные актеры Сон Канхо и Щин Хагюн – солдат народной армии, оказалось чрезвычайно удачным. Крайне сдержанная, тщательно выверенная игра солдат из Южной Кореи четко контрастирует с животной интуитивной игрой северокорейских военных, идущей вразрез ожиданиям. Кроме того, мы поменяли швейцарского офицера, в оригинальном романе являющегося мужчиной, на женщину, и выбрали для этой роли Ли Ёнэ, актрису, излучающую холодную и интеллектуальную атмосферу. Это также было крайне удачным выбором.

– Судя по всему, вы очень довольны актерами?

– Естественно.

– Как бы вы оценили индивидуальность каждого актера?

– У Ли Ёнэ – большие выразительные глаза, идеально подходящие для роли наблюдателя. Ли Бёнхон же является обладателем ослепительной улыбки, подчеркивающей его образ здорового, простого парня из Республики Кореи. Очарование Сон Канхо кроется в его ассиметричных глазах, сразу выдающих в нем сложного и противоречивого персонажа. Хрупкость и чувствительность Ким Тхэу выражены в его больших ушах, а глаза Щин Хагюна – прямо как у теленка, полны добродушия и скрытого страха. Возможность работы с этими людьми – невероятная удача для меня, почти чудо.

– Должно быть, межкорейский саммит поспособствует успешным кассовым сборам?

– А возможно, люди настолько устанут от бесконечных разговоров о КНДР, что вообще не пойдут в кино… Честно говоря, я предпочел бы, чтобы премьера состоялась сразу после какого-нибудь очередного инцидента времен холодной войны, например столкновения в Желтом море[217]. Вместо того чтобы выслушивать упреки в том, что я якобы плыву по течению всеобщей атмосферы примирения, я предпочел бы выпустить этот фильм прямо в разгар антиобъединенческой, реакционной, ультраконсервативной истерии – и с вызовом бросить им: «Да пошли вы!» В конце концов, любой творец по своей природе стремится идти наперекор духу времени.

Селф-интервью, опубликованное в ныне несуществующем журнале. Насколько я помню, я написал его незадолго до премьеры «Объединенной зоны безопасности». Перечитывая, чувствую, будто я оправдываюсь за фильм, предавший дух кино категории В. Видимо, заранее испугался, что на меня обрушится шквал критики.

«Олдбой» |올드보이

Почему именно…? Селф-интервью для киноиздания Cineverse | 왜 하필이면… ‘씨네버스’ 셀프인터뷰

Мы встретились с режиссером Пак Чхануком, практически завершившим работу над сценарием своего нового фильма «Олдбой», в одной кофейне в районе Апгучжон. Судя по тому, как отросли у него волосы, можно предположить, насколько мучительно он обдумывает постельные сцены «Олдбоя». А его заметно округлившийся живот явно намекает, что он совсем забросил спорт и не отходит от ноутбука, полностью погруженный в работу. Перед вами редкое интервью с ним, которое проходило в дружеской и непринужденной атмосфере.

– Почему вы часто приходите именно в эту кофейню?

– Дело в том, что здесь безлимитно наливают кофе. Конечно, цена одной чашки выше, чем в других местах. Но даже если выпить только девять чашек, в результате выходит намного дешевле.

– Но все же слышал, что вы пишете сценарии исключительно в одном из отелей в Чхунмуро. Почему именно Чхунмуро? Это связано с ностальгией по временам, когда вы начинали свою кинокарьеру?

– Да нет, дело в том, что в том районе дешевая еда. (Удивленно мотает головой.) А вы… вы случайно не из журнала, посвященного гостиничному или ресторанному бизнесу? «Синепас»[218]… (Внимательно разглядывает визитку, которую давал журналист) Ах, точно, вы – транспортная компания!

– Ну, вообще-то, мы позиционируем себя как транспортное агентство, доставляющее читателей на роскошный праздник кинематографа…

– (Кивает.) Ах, понятно!

– Перейдем к главному. Почему именно японский оригинал?

– Если история хорошая, я готов использовать текст, даже если бы он был написан марсианином. То есть я хочу сказать,