боялся, чтобы не сочли лестью и низкопоклонством выраженья искренней привязанности, возникновение и причину которой я указал в первой части (кн. V) и которую стыдился обнаружить.
(Примеч. Руссо.) 31
Не сомневаюсь, что Франкей и его клевреты теперь рассказывают обо всем этом совсем по-другому; но я основываюсь на том, что он в ту пору и много времени спустя – до самого возникновения заговора – говорил всем; люди здравомыслящие, добросовестные, наверно, помнят это. (Примеч. Руссо.)
32
Так как я упустил рассказать здесь об одном маленьком, но памятном происшествии, которое было у меня там с этим самым Гриммом, когда мы собирались обедать у фонтана Сен-Вандрилль, то не стану возвращаться к нему; но, раздумывая о нем впоследствии, я пришел к заключению, что Гримм уже в то время замышлял в глубине своего сердца заговор, осуществленный им впоследствии с таким необычайным успехом. (Примеч. Руссо.)
33
Так называли Ребеля и Франкера, в юности известных тем, что они всегда вместе ходили играть на скрипке по домам. (Примеч. Руссо.)
34
Я совсем не предвидел, что это все-таки будут говорить, несмотря на «Словарь». (Примеч. Руссо.)
35
«Служанка-госпожа» (ит.).
36
«В чужом деле каждый любит справедливость» (ит.).
37
Покаяние (лат.).
38
В то время, когда я писал это, у меня еще не было никакого подозрения о великом заговоре Дидро и Гримма, иначе я легко распознал бы, насколько первый злоупотреблял моим доверием, чтобы придать моим произведениям тот жестокий и мрачный характер, которого они больше не имели, когда он перестал меня направлять. Отрывок о философе, который приводит самому себе доказательства, заткнув уши, чтобы не слышать жалоб несчастного, – написан в его духе; он снабдил меня и другими темами, еще более мрачными, которыми я не решился воспользоваться. Но я приписывал его настроение тому состоянию, которое вызвала в нем Венсенская башня и довольно сильную дозу которого можно найти в его «Клервале»; я никогда не думал подозревать в этом злой умысел. (Примеч. Руссо.)
39
Вот один из примеров того, как изменяет мне память. Много времени спустя, после того как это было написано, я узнал, беседуя со своей женой о ее старике-отце, что совсем не Гольбах, а де Шенонсо, в ту пору один из попечителей богадельни, поместил его туда. Но я совсем позабыл об этом и готов был поклясться, что это сделал Гольбах. (Примеч. Руссо.)
40
Под открытым небом (лат.).
41
Такое опасение внушала мне главным образом благоразумная строгость Дюкло; что касается Дидро, то, не знаю почему, во всех моих беседах с ним я становился более насмешливым и язвительным, чем это свойственно моей природе. Это-то как раз и удержало меня от того, чтобы посовещаться с ним о предприятии, в которое я хотел вложить только силу разума, без малейшего признака настроения и пристрастия. О тоне сочинения можно судить по «Общественному договору», представляющему извлечение оттуда. (Примеч. Руссо.)
42
В настоящее время я дивлюсь своей глупости, помешавшей мне заметить, когда я писал эти строки, что досада, с которой гольбаховцы смотрели на мой отъезд в деревню и пребывание там, касалась главным образом старухи Левассер, потому что таким образом ее не было у них под рукой и она не могла руководить ими в их клеветнических выдумках, снабжая их точными указаниями времени и места. Эта мысль, пришедшая мне на ум так поздно, отлично объясняет мне странность их поведения, которое при всяком другом предположении необъяснимо. (Примеч. Руссо.)
43
Вернее, вырвать из него старуху, в которой они нуждались для устройства заговора. Удивительно, как за все время этой длительной бури моя глупая доверчивость мешала мне понять, что именно ее, а не меня хотят снова видеть в Париже. (Примеч. Руссо.)
44
Вот он, трон Гремящего (лат.).
45
Я узнал потом, что эти слова принадлежат де Сантею и что г-н де Линан украдкой присвоил их себе. (Примеч. Руссо.)
46
Только впоследствии я дал Троншену прозвище Жонглер, но это было много позднее – после того как он открыто стал моим врагом и возбудил жестокие преследования против меня в Женеве и других местах. Но я скоро перестал применять даже и это прозвище, когда окончательно стал жертвой гонений. Низкое мщение недостойно моего сердца, и ненависть никогда не находит в нем почвы. (Примеч. Руссо.)
47
С тех пор как была написана эта книга, все, что мне удалось различить в окружающей меня тайне, вызывает во мне опасение, что я не знал Дидро. (Примеч. Руссо.)
48
С тех пор как это было написано, он совершил этот шаг с самым полным и непостижимым успехом. Мне кажется, это Троншен сообщил ему необходимое мужество и средства. (Примеч. Руссо.)
49
Вот чему в простоте своего сердца я верил, еще когда писал «Исповедь». (Примеч. Руссо.)
50
Теперь он принадлежит ей по новому договору, который она заключила со мной совсем недавно. (Примеч. Руссо.)
51
Когда я писал это, полный своей прежней слепой доверчивости, и не подозревал о подлинной цели и значении его приезда в Париж. (Примеч. Руссо.)
52
Крупное поражение, очень огорчившее короля, заставило герцога Люксембургского немедленно вернуться ко двору. (Примеч. Руссо.)
53
Кого захочет погубить Юпитер, – разума лишает (лат.).
54
Я сложил стихи, а славу другой пожинает (лат.).
55
Это письмо вместе с несколькими другими исчезло из Люксембургского дворца, когда мои бумаги находились там на сохранении. (Примеч. Руссо.)
56
Прощай и люби меня (лат.).
57
Так он впоследствии присвоил себе «Эмиля». (Примеч. Руссо.)
58
Само собой понятно – при его жизни и моей; и, конечно, самая строгая щепетильность не могла бы потребовать
