Забегая вперед, я должна сказать, что наш брак распался. Об этом я расскажу дальше. Но уже по прошествии некоторого времени после развода я попросила Федю ответить мне на несколько вопросов о жизни со мной. Вот что у нас с ним вышло.

– Что ты подумал, когда узнал диагноз?

– Если честно, я не помню. Скорее всего, я не придал этому большого значения.

– Чего ждал в связи с диагнозом?

– Ожидал, что будут некоторые особенности в человеке, с которыми придется мириться.

– Что было самым страшным на протяжении вашей совместной жизни?

– Настоящий селфхарм, угроза суицидом.

– А самым сложным?

– Про сложное не скажу, но бывало тяжело. Когда жена в сумме по шесть месяцев в году лежит в больнице – непросто. Тяжело не понимать, что происходит в стенах больницы, так как врач информацией не особо делится, только самой основной. А человек спит по двенадцать часов. А когда не спит, то в спутанном сознании из-за препаратов, и добиться от него рассказа о том, как условия и прочее, не представляется возможным. Это не плохо, так положено при смене схемы лечения, но легче от этого не становилось. Когда на выходе (!) из больницы тебе рассказывают историю о том, как хороша осень с золотым листопадом, как стало легко дышать и как прекрасен этот день для того, чтобы закончить жизнь. Или когда тебе говорят: «Ты все равно рано или поздно уснешь, и я себя убью». Такие вещи непросто бывало переварить, но надо было как-то жить, как-то засыпать. Когда говорят не «я тебя люблю», а просто помнят, что это так, – это больно.

– Хотелось ли тебе уйти из отношений из-за болезни?

– Понимаешь, ведь я такой человек, и от этого многое зависит. Для меня это был «проект по спасению и защите», иногда это давало мне подпитку. Конечно, не без любви, но у меня свои приколы. Мыслей оставить по причине нездоровья просто не было как таковых.

– Что ты чувствовал, когда было сложно?

– Чувство безысходности бывало. Иногда опускаются руки, когда ничем не можешь помочь, такое случается. Я медик по образованию, в первый год отношений я работал в реанимации. Получалось так, что я на работе ухаживал за людьми, а потом приходил домой и там тоже приходилось иной раз «работать». Такие моменты расстраивали.

– А что было необычного?

– Сложно выделить что-то конкретное, если честно. Каждый опыт отношений по-своему уникален.

– Что бы ты посоветовал тому, кто встречается с человеком с диагнозом?

– Конкретный совет, если коротко, – займитесь собой.

– К чему быть готовым, если ты в отношениях с человеком с БАР?

– Будет много моментов, когда вам нужно будет побыть одному, часто не физически. Если вы человек больше компанейский, который тяжело переносит одиночество, будет сложно. Если у вас тревожный тип и вы склонны гиперопекать, будет еще сложнее. Так что мой совет такой: научитесь развлекать себя сами, заведите хобби. Если его нет, придется принять, что вы будете очень сильно ограничены в том, как можете помочь и повлиять на состояние человека. Порой все, что можно сделать, – это просто быть рядом. Но болячки разные, и люди разные. Если есть желание быть с человеком, такие вещи отходят на второй план. И очень важный момент, конечно: все эти страшилки, о которых я написал, – вещь эпизодическая. Большую часть времени человек, пребывающий в хорошо подобранной терапии, абсолютно в порядке. А детали, опять же, зависят от конкретного заболевания. Мне досталась биполярница.

Фаза 7. Депрессия

Блог

Жизнь шла своим чередом, а мне тем временем становилось хуже. Я столкнулась с тем, что мне сложно объяснить окружающим, что со мной происходит. Я хожу по своим темным и серым мирам с полузакрытыми глазами, сил у меня остается все меньше и меньше, но объяснить, что со мной, невозможно.

Для того чтобы как-то облегчить свое состояние, я решила вести блог. К тому же я чувствовала острый недостаток психиатрического просвещения у людей, и мне хотелось что-то сделать в данной области. Вот одна из первых записей, которую я там сделала.

«Последнее время я сталкиваюсь с глобальным непониманием здоровыми людьми тех, кто страдает ментальными расстройствами. Очень хочется обсудить эту тему, а также постараться рассказать о тех сложностях, с которыми сталкиваюсь я на протяжении тех семи лет, что я знаю о своем диагнозе.

Часто я слышу вопрос: “Как ты можешь понять, что у тебя БАР? Ведь у всех людей есть спады и подъемы настроения. И всем периодически бывает грустно. Взял да встал с постели и пошел делать дела – полегчает”. Так вот, БАР – это не про грустно и весело. Это про бесконечно больно или невероятно неадекватно. Когда у меня депрессия, я часто физически не могу встать. У меня не шевелятся руки и ноги, и я это не придумываю. Последний раз в остром состоянии мне пришлось просить мужа сводить меня в ванную, потому что я не могла поднять голову. И напрячь голосовые связки, чтобы попросить помощи, тоже было очень сложно. Это не плохое настроение. Настроение действительно у всех людей в разное время может отличаться. Когда упадок сил длится больше двух недель, можно говорить о болезненном состоянии. Это все действительно сложно объяснить людям, которые не сталкивались с этой болезнью. И очень сложно понять здоровому человеку, потому что он видит, что руки и ноги у больного на месте, а значит, ничего не должно мешать жизнедеятельности. Но это не так. Просто поверьте мне.

Я постоянно живу с памятью о том, что я не такая, как здоровые люди. Я просыпаюсь с этим знанием, я засыпаю с ним же. Потому что каждый мой шаг в жизни осложняется болезнью. Я с трудом выхожу в ремиссии, я по большей части нездорова. И я либо сдираю себя с кровати, чтобы пойти на работу или по делам, когда я в депрессии, либо стараюсь удержать себя от агитационного поведения, в котором хочется куролесить, играться алкоголем и летать над облаками. Кажется, что это приятно? Может быть, какое-то короткое время. Но я не могу сосредоточиться в этом состоянии ни на секунду. Мне сложно читать, мне сложно работать, мне сложно писать тексты. Я даже сериалы смотрю с трудом, так как не могу смотреть в экран, не отвлекаясь каждые десять минут. Любое действие в моем мире – усилие. Со стороны кажется, что я улыбаюсь, делаю дела, у меня успешная