К.: Да, такая эстетика была распространена, особенно в Питере: всяческие начесы и челки, как у попперов. Был черный макияж, причем не только у девушек. Уж не знаю почему, но всех этих людей оптом и в розницу уже тогда приписывали к панкам. А в Москве была такая тусовка: Саша Грюн, Пиночет, Джус, которые были фанатами Boomtown Rats и эстетствующими хулиганами мрачного вида. Ходили в длинных кожаных плащах и черных пальто, носили противогазные сумки; их часто можно было встретить в «Яме» и на «Пушке» в первой половине 1980-х. Было еще на Пушкинской площади кафе «Лира», прямо возле 108-го отделения, которое прикрыли к перестройке, но о нем осталось множество легенд, которые рассказывали подрастающие хиппаны на тусовках. Мол, там-то и тусовались первые московские фашисты.
И еще в каком-то репортаже фестивальном как-то промелькнул кадр, показывающий молодого человека в плаще и футболке Depeche Mode с озвучкой: а это неонацист, спешащий на празднование дня рождения Гитлера.
Д. Х.: Это да, искали, искали фашистов по городам русским. А находили нас и хиппи. Модная молодежь ходила в джинсе и белых кроссовках с красными носками и пила «Фанту»; предметы, за которыми ездили издалека даже питерские панки.
А в неформальной московской среде стали появляться первые модельные стрижки и первые авангардные костюмы со множеством булавок, разноцветных рваных маек, кожаных курток и прочего мерчендайзинга.
М. Б.: Тогда уже по центру рассекал Гельвин с ирокезом и появился Денис «Циклодол», неизвестно где раздобывший красную краску для волос и поразивший мой спинной мозг своими полосатыми штанами, сшитыми из советского матраса. Позже он устроился сторожем в ресторане-гостинице «Пекин», где был замечательнейший магазинчик всяческой китайской всячины. Гельвин был тогда, как это сейчас принято обозначать, бойфрендом Марго, и эта парочка выделялась особым бодрым цинизмом.
Д. Х.: Да, мы тогда тоже пересекались с ними, ездили на всяческие концерты и дачи, а потом, когда он куда-то пропал, Марго стусовалась с Аланом, которого тогда еще звали Матросом, потому что он ходил в тельняшке и у него была прическа как у Кирка Хаммера из «Металлики». Компания была очень веселая и уже не такая интеллигентная. Намного более раскрепощенная, чем тусовка Грюна и Джуса. Причем Джус был настоящим прогрессивным интеллигентом, владевшим восточными единоборствами и позже в конце 1980-х открывшим секцию кунг-фу.
М. К.: Занятия проходили в помещении школы, и половина тренирующихся состояла из панков и хиппи, а половина – из продвинутых милиционеров. Но совместных спаррингов после занятий я, если честно, не припомню.
М. Б.: Как любил рассказывать сам Брюс Ли-Джус, он занимался астральными единоборствами. К тому же он умудрялся одновременно быть гениальным поэтом, фотографом и художником. Саша Грюн в паре с изобретателем терменвокса Лешей Блиновым устраивали уличные перформансы. А мы тогда уже повадились делать первые «дестройки» и били цепями витрины в крупных центровых универмагах. В этих акциях творческого вандализма участвовали радикалы с позывными Сид, Панкиш и Утюг.
А в первой половине 1980-х мы уже расширили диапазон своих перемещений, и я ездил в Питер автостопом ежегодно, летом. Городок тогда был не в пример нынешнему интеллигентным, гопота там практически себя не проявляла, и поэтому дух свободы там проснулся раньше – но и выветрился быстрее. Панки там, конечно же, были, – та же тусовка Панова – но больше было припанкованных ньювейверов. И примерно к середине 1980-х там тоже произошел откат к радикализму, появились ирокезные панки, брутальные металлисты и рокабиллы. Там же, в Питере, я впервые повстречал Ника Рок-н-ролла, который устраивал квартирники, где во время концертов резал себя бритвой, а молоденькие хиппушки падали в обморок.
Общение с Колей духовно обогатило мое сознание, и меня удивляло количество его знакомых, причем в различных сферах неформального мира. Он меня таскал по всяческим концертам, он же меня познакомил с музыкантами из «НЧ/ВЧ» и Башлачевым, с которыми Ник общался. Была еще смешная барабанщица у Сумарокова, Катя-Кэт, которая рассказывала кучу анекдотов и, по моему мнению, была действительно профессиональной барабанщицей. Она жила в шикарной квартире в центре, а потом уехала в Амстердам.
Ездили мы часто автостопом с Филом, который жил на площади Ногина, и как-то, прощелкав электричку, пошли в Питер пешком. Я тогда вляпался в какой-то мазут и шел, с трудом отдирая ноги, а Фил шел сзади и подгонял меня хохотом. Это к тому, что позитивная карикатурная и хохотальная культура, присутствовавшая в панк-среде того периода, была стимулятором многих героичес – ких и фантастических поступков.
М. К.: Да, неформалы того периода дарили радость и веселье советским прохожим, в отличие от мирно валявшихся на лавках скверов хиппанов. Я тогда ходил в слепых очках, и меня все время пытались куда-то переводить. Причем к середине 1980-х некоторые стилистические рамки уже настолько смешались, что люди уже кооперировались по отрыву, чтоб сделать его более массовым и с большим резонансом. Помнится, я как-то наблюдал сцену, когда от Библиотеки имени Ленина группа из почти пятидесяти металлистов пыталась прорваться на режимную Красную площадь, а невооруженные милиционеры пытались эту толпу завинтить. Зрелище было достаточно забавным, когда металлистов, вырывая из толпы по одному, запихивали в милицейские «газики». И апогеем эпизода был беспрецедентный для того времени факт. Милиционер, видимо, в чинах, обладавший заветным огнестрельным оружием, был вынужден стрельнуть в воздух, что по тогдашним московским меркам было не то что ЧП, а попросту невозможно.
Но по каким-то причинам все факты о грядущей «молодежной революции» замалчивались. И в газеты этот эпизод не попал, хотя выстрел рядом с Красной площадью считался вопиющим скандалом. В воздухе висело предчувствие каких-то событий, и попёр молодежный радикализм.
Д. Х.: Восемьдесят шестой год был чрезвычайно активным. Помимо концертов Паука, я тогда побывал на первом концерте Толика Крупнова. У Димы Якомульского были студийно-подвальные концерты, когда он участвовал в группе «Диоген». Из множества музыкантов, пробовавшихся на титул рок-кумиров, Дима был наиболее талантлив и прогрессивен. Тогда, наверное, и начали появляться первые радикалы, которых можно было бы обозначить как первых русских народных панков. И всех их пытались отлавливать и переписать комсомольцы-оперативники из «Березы», штаб которой находился в подвале прямо за Елисеевским магазином.
Когда меня забрали, то первым вопросом было – знаю ли я группу «Бригада СС». Я даже растерялся, что им на это ответить…… То есть тупорылость комсомольских дружинников была такова, что даже «Бригаду С» они каким-то образом записали в фашиствующие, перепутав при этом название.
М. К.: А мне довелось при допросе смотреть фотографии тусовок, снятые сексотами, которые, видимо, рядились под корреспондентов
