«Сын! Ты всегда просишь меня рассказать, как это было. Война! Как мы выжили в чужой стране, не зная языка, будучи все эти дни на расстоянии винтовочного выстрела от смерти?

Долгие годы я без слёз не могла вспоминать это время. И сегодня могу сказать, что время не лечит такие раны. В первые дни войны подавляющая часть гарнизона верила в то, что Красная Армия на подходе и мощным ударом гитлеровцы будут отброшены за пределы границ СССР.

Затем наступило прозрение, боль, беспомощность, бесконечные унижения, страх и глухая ненависть к человеку с ружьем. Четыре года каждодневного страха!»

Я всегда старался представить ту ситуацию, в которой оказалась моя семья в первые часы и дни войны. Пытался вжиться в неё и никогда мне до конца не удавалось пройти даже мысленно этот путь…

Винница. Мы с мамой сидим на балконе в квартире Андрея, мужа моей покойной сестры. Маме восемьдесят пять лет. Уже давно нет в живых моей любимой бабушки Марии Порфирьевны Глазуновой, в девичестве Соколовой, которая приехала в Либаву из деревни Слабородово Ржевской области, чтобы нянчить меня, нарождающегося в эту жизнь, и оказавшейся с первых минут жизни в аду войны.

Когда война закончилась, бабушке шёл пятьдесят второй год. Всю свою жизнь после войны она посвятила маме, вела домашнее хозяйство, воспитывала меня, а потом мою сестричку Инну Николаевну Ерохину, которая родилась в 1954 году в Кулдиге. После войны бабушка часто замыкалась в себе, уходила на кухню и плакала. Часто я слышал её слова: «И за что мне такая судьбина – на чужбине умирать? Почему ты, Господи, не приберёшь меня?» Бабушка умерла в Молдавии в городе Оргееве. Ей было 94 года.

Уже восемьдесят лет лежат без своих могил в городе Лиепая моя бабушка Быховская Хана Хаймовна и мой дед Быховский Абрам Маркович. Они приехали из Москвы встречать своего первого внука, а встретили мученическую смерть.

Уже нет в живых Ерохина Николая Васильевича, моего отчима, служившего боцманом на подводной лодке в городе Либава и похороненного в Приднестровье в городе Рыбница. Николай Васильевич сыграл в моей судьбе во многом определяющую роль.

Уже десять лет как безвременно ушла из жизни моя сестричка Инна. Её похоронили в Виннице.

Пройдёт несколько лет и там же упокоится моя мама…

Это была любовь с первого взгляда…

Мама по случаю моего приезда принарядилась! На голове белая косынка, из-под которой видны её великолепные, чуть тронутые сединой волосы. На груди орден Отечественной войны и две медали – «За участие в Великой Отечественной войне» и «Ветеран труда».

Мама начинает свой рассказ: «21 июня 1941 год. Красивый деревянный дом по улице Республиканской 23. В двухкомнатной просторной квартире после почти годовой разлуки собралась вся наша большая семья. Мы с твоим отцом, Быховским Ефимом Абрамовичем, моя мама, Глазунова Мария Порфирьевна.

Родители твоего отца, Быховский Абрам Маркович и его жена, Быховская Хана Хаймовна, которые согласно еврейской традиции, приехали из Москвы встречать своего первого внука. Для всех это был первый выезд за границу.

Моей маме, Марии Порфирьевне, было 47 лет, Абраму Марковичу – 54 года, его жене Хане – 50 лет.

В шестнадцать лет я уехала из маминого дома и поступила в Ржевский медицинский техникум. После его окончания была призвана в ряды Красной Армии. Начинала службу в Окружном госпитале Московского военного округа, где я и познакомилась с твоим отцом. Высокий брюнет, ладно сложенный, военная форма на нём сидела с особой залихватскостью.

Это была взаимная любовь с первого взгляда. Роман наш с ним был недолгим. 7 ноября 1940 года мы расписались в Дмитриевском ЗАГС-е города Москвы. Жили мы у родителей твоего отца. Это были милые, добрые люди. Абрам Моисеевич работал на заводе главным бухгалтером, его жена Хана Хаймовна – врачом в военном госпитале.

Время, несмотря на подписанный мирный пакт с Германией, было неспокойным. В Европе шла война. В декабре 1940 года в составе ограниченной группы войск, мы с твоим отцом были переведены из Московского военного округа в Латвию, где согласно межправительственному договору, в 1940 году была создана военно-морская база в городе Либава.

Я получила назначение в военно-морской госпиталь. Твой отец в составе 206 авиационной базы был направлен в посёлок Вайнёде, где она располагалась. Первые недели по приезде в Либаву мы жили в своих воинских частях. Я при – госпитале, где были выделены комнаты для персонала, отец – в полковых казармах для комсостава, в Вайнёде.

Многое для нас в Латвии было впервые. Ко многому надо было привыкать: чужие обычаи, чужой язык. Одним словом – заграница. Относились к нам местные жители по-разному. Определённая напряжённость среди местного населения чувствовалась».

Я тогда ещё не знал всей трагедии моей семьи.

В конце восьмидесятых я впервые приехал в Лиепаю и нашёл памятное место захоронения расстрелянных евреев в Шкеде. Почти у самого берега стоял памятный обелиск и длинный могильный холм, на который я положил куклу в память о желании бабушки Ханы. Помню, что меня поразило тогда – неухоженность этого места.

Долго стоял я на этом месте, пытаясь представить, что тут происходило. Что чувствовали в последние минуты жизни люди декабрьским морозным днём, когда фашисты заставляли их раздеваться и голыми гнали ко рву на расстрел? Кто и как смог воспитать этих недочеловеков? Откуда и почему эта ненависть? Ответ очевиден. Раковая опухоль человечества – национализм, который порой приобретает чудовищные формы, находящиеся за пределами понимания человеческим разумом, и ведёт к гибели сотен тысяч людей. И только потому, что рожден не той мамой, не с тем цветом кожи и глаз.

На сегодняшний день национализм уже долгие годы как политический курс процветает в моей стране. Запреты на идентификацию русскости стали краеугольным камнем этой политики. В своих предложениях ястребы доходят до крайности. Один из них – господин Кирштейнс – договорился до того, что предложил изолировать русских в лагеря за колючую проволоку со сторожевыми вышками. И это в стране Евросоюза! В стране, которая с одной и той же трибуны проповедует демократические ценности и махровый национализм! Смешивать вождизм и насилие, которое он порождает во имя передела сфер влияния и обвинять в этом народ, который сам является его жертвой, – преступно!

Моему деду Абраму Марковичу и моей бабушке по линии отца Хане Хаймовне не суждено было увидеть меня. Их расстреляли 4 июля 1941