Но даже это не было самой тревожной частью. К 2010 году антимафиозные прокуроры Калабрии стали получать указания на то, что операции Ндрангеты по отмыванию денег подрывают мировые финансовые рынки и даже суверенитет государств. Джузеппе Ломбардо, прокурор, специализирующийся на отслеживании ее денег, заявил, что вместе с ростом Ндрангеты пришла и возросшая финансовая изощренность. Столкнувшись с необходимостью отмывать все возрастающие суммы денег и наблюдая, как мировые фондовые рынки становятся все менее регулируемыми, несколько семей Ндрангеты сделали первые шаги в мир международных финансов в середине 1980-х. Поколение спустя то, что начиналось как эксперимент по диверсификации и легализации, превратилось в гигантский многонациональный бизнес по управлению активами, которым управляли юристы, бухгалтеры и банкиры Ндрангеты в Милане, Лондоне и Нью-Йорке через лабиринт офшорных финансовых центров, специализирующихся на секретности и низких налогах: Кипр, Мальта, Гибралтар, Маврикий, Швейцария, Люксембург, Голландия, Британские Виргинские острова и другие британские зависимые территории. Глобальная рецессия 2007–2009 годов стала особой удачей. По мере того как легальное финансирование иссякало, бизнесы, банки, фондовые рынки и даже политические партии внезапно столкнулись с нехваткой денег. Для Ндрангеты этот кредитный кризис оказался единственным в жизни шансом преобразовать преступную власть в легальную экономическую и политическую мощь по всему миру.

Ндрангетой двигали две мотивации. Ей нужно было безопасно отмыть свои богатства. И она хотела стать настолько незаменимой для мировой экономики, что борьба с ней стала бы актом саморазрушения для любого правительства. По словам Ломбардо, Ндрангета в значительной степени преуспела в обоих начинаниях. «Они стали одним из главных собеседников в преступном мире, – сказал он. – Но гораздо шире, они стали мировой державой».

Первоначально, сказал Ломбардо, Ндрангета покупала политиков, предлагавших государственную защиту, и создавала сеть бухгалтеров, юристов, трейдеров и других посредников внутри банковской системы, что позволяло Ндрангете очищать и инвестировать свои деньги. Но на решающем втором этапе Ндрангета открыла свою финансовую структуру для организованных преступных групп по всему миру: Коза ностры и Каморры, но также китайских триад, нигерийцев, русских, колумбийцев, мексиканцев и преступных группировок со всех уголков планеты. «Ндрангета играет роль сервисного агента для других мафий, – сказал Ломбардо. – Они делают эту сеть финансовых профессионалов, работающих на них, доступной для других мафий. И после этого, когда дело касается финансов, все мафии действуют сообща, как одна большая мафия».

Это означало, что Ндрангета имела в своем распоряжении сотни миллиардов евро. Такой цунами денег возвел ее в «фундаментальное и незаменимое положение на глобальном рынке», сказал Ломбардо, положение, «более или менее необходимое для бесперебойного функционирования глобальной экономической системы». Эта новая центральность предоставила Ндрангете тот уровень защиты, которого она добивалась. Она также дала ей возможность предаваться типичному мафиозному поведению – запугиванию, вымогательству и шантажу – в совершенно новом масштабе. У Ломбардо были данные о том, что Ндрангета регулярно манипулировала ценами на акции или рынками в своих интересах и даже вызывала мини-финансовые крахи, чтобы создать для себя возможности для покупки.

Самым примечательным было то, что прокурор обнаружил вкус мафии к государственному долгу. «Я обнаружил огромное количество капитала, задействованного мафией для покупки государственных облигаций и казначейского долга», – сказал он. Поначалу это открытие сбило Ломбардо с толку. Не было никакого разумного финансового императива покупать облигации: доходность, как правило, была низкой, и гораздо лучшие возможности были доступны в других финансовых инструментах. Но затем он понял, что мотивация Ндрангеты была не только финансовой. «Им не нужно становиться богаче, – сказал он. – Они достаточно богаты. Но наряду с целью зарабатывания денег стоит цель ограничения национального суверенитета». Ндрангета всегда стремилась подорвать государственную власть и авторитет Италии. Теперь она делала то же самое по всему миру. Она делала это, скупая крупные пакеты долга иностранных государств, а затем угрожая этим странам сбросить их долг и спровоцировать финансовый дефолт. Единственным вариантом для страны-должника было позволить Ндрангете использовать свою территорию в качестве базы и места для отмывания денег. На данный момент прокуроры собрали доказательства того, что Ндрангета шантажировала таким образом Таиланд и Индонезию. Ломбардо ожидал, что следующими будут Китай и Индия. «Речь идет о том, чтобы обусловливать глобальную экономическую систему, обусловливать глобальное гражданское население и обусловливать политический выбор наций, – сказал он. – Так Ндрангета становится правителем не только территорий в Италии, но и целых других стран».

Расследования Ломбардо показали Ндрангету не просто угрозой для юга Италии, а глобальным монстром. Хотя другие мафии были более известны, Ндрангета была самой могущественной. Во имя прибыли и власти она сеяла семена войны, хаоса и коррупции от Рио до Роттердама и Рейкьявика. Это была темная изнанка глобализации, воплощенная в плоти и крови. Однако для итальянских антимафиозных прокуроров первостепенное значение имело то, что Калабрия оставалась ключом ко всему предприятию. Любое важное деловое решение – расширить территорию, войти в новый бизнес, устранить соперника – отсылалось обратно на старую родину. В своих бункерах, зарытых под Реджо-ди-Калабрией, Розарно и апельсиновыми рощами равнины Джойя Тауро, боссы решали судьбы наций. Читая последние материалы дел, Алессандру осенило, что со своим новым наступлением на Ндрангету прокуроры держали в своих руках судьбу сотен миллионов, а возможно, даже миллиардов людей.

Стимулами к новой кампании итальянского государства против мафии были различные факторы: возмущение по поводу резни в Дуйсбурге в 2007 году, избрание в 2008 году нового правительства, публично взявшего на себя обязательство положить конец угрозе организованной преступности, и прибытие в Калабрию в том же году Джузеппе Пиньатоне и Микеле Престипино, разрушителей Коза ностры. Борьба с мафией быстро обрела новую энергию и ресурсы. В течение 2008 и 2009 годов карабинеры прослушали миллионы разговоров. Ндрангетисты по-прежнему привычно говорили загадками и метафорами, и в изоляции смысл любого отдельного разговора был неясен. Но вместе взятые и со временем записи сложилась в подлинное откровение: первое в истории властей полное представление о внутренней структуре и динамике Ндрангеты.

Было несколько неожиданностей. До сих пор прокуроры понимали Ндрангету как свободный союз семейных предприятий, каждое со своей территорией. Наблюдение за Реджо-ди-Калабрией и окружающими городками и деревнями показало, что горизонтальная структура из сотен ндрин, каждая из которых автономно управляется семейным боссом, по-прежнему была основой Ндрангеты. Но выяснилось, что над ней существовала новая вертикальная, объединяющая иерархия из одиннадцати рангов. Несколько ндрин вместе составляли группировку под названием locale (локаль), или società (сочета), управляемую верховным вождем (paramount chief), которому помогали бухгалтер и «глава преступлений» (head of crime), курировавший всю незаконную деятельность. Над locali стояли три региональных органа власти, называемые mandamenti (мандаменти), по одному для Тирренского и Ионического побережий и