В старой бревенчатой церкви еще иногда, в какие-то особые дни проводилась служба. Но в основном она использовалась, как хранилище церковной утвари, старинных «древнего» письма икон, предназначенных к реставрации, рукописных старославянских церковных книг.

Под Маковкой у церковных стен были захоронения — небольшое кладбище, огражденное деревянным забором. Мне запомнились несколько белокаменных надгробий на могилах, расположенных справа и слева от алтаря. Их было не более десятка с эпитафиями. Все одинаковой формы, тесаный белый камень (1,5 м. длины, высота над землей примерно 50 см.) Чьи это были могилы, сказать затрудняюсь.

Этих надгробий давно уже нет там, а «Маковка» стала значительно ниже по высоте и сравнялась с прилегающей к ней площадью.

Лето 1920 или 1921 года было засушливым и очень знойным. Даже ночью не было никакого спасения от духоты и жары, живительного дыхания Волги не ощущалось.

И вот в одну из таких жарких и тихих ночей вдруг загремел своей набатной мощью вечевой колокол новой каменной церкви, где уже несколько лет проходила служба. А затем над Маковкой вспыхнуло и разлилось в темной летней ночи зарево, осветившее все вокруг. Чуть позже его было уже видно даже в дальних от Юрино деревнях и на лесных кордонах. На улицах появились толпы пожилых людей с иконами, с крестами. На базарной площади, на близлежащих к Маковке улицах и переулках бестолково суетился народ, бегали, кто с ведрами, кто с баграми и топорами, с лопатами. Люди что-то кричали, на подворьях дико ревел скот. Все безумство сельской паники кружилось и беспомощно охало здесь перед жарко пылающей церковью. Двести бочек воды и столько же простодушно хрипящих пожарных насосов ничего не могли сделать — их слабые водяные струи даже порой не достигали очага пожара. Огонь перекинулся уже на соседние дома, горели сараи, палисадники, деревья. Просохшие за столетия до каменного звона смолевые церковные бревна горели с каким-то яростным воем, словно это был не привычный и всегда необходимый человеку огонь, а неземное чудовище, проголодавшееся за долгую жизнь и теперь пожиравшее все на своем пути.

А когда пламя поднялось как огромная свеча на уровень большого, главного креста храма, юго-восточный ветер поднял в воздух мириады искр, и тогда на недосыпаемой большой высоте образовалось нечто напоминавшее млечный путь, протянувшийся через все село. Большую часть до деревни Быковка и далее. Летели не только искры, но и целые головешки. Мы, мальчишки и взрослые парни бегали по крышам своих и соседних изб и сараев, набитых сеном, с ведрами воды, которые нам едва успевали подавать на веревках. Плескали и заливали те места дряхлых тесовых крыш, куда упала головешка или малая искра.

Горела старая церковь... Это было жуткое зрелище, какое-то космическое наказание за грехи всех поколений. Страшная трагическая ночь для жителей Юрина.

Пожар продолжался целые сутки, пока не сгорели последние бревна, доски, поленницы дров на соседних подворьях. И уже никто не боролся с огнем, и нечем было вести такую борьбу, сил не было, люди отдали все, что могли.

После такого бешенного огня растрескались белокаменные надгробия и ниже стала осиротевшая Маковка — любимое место отдыха жителей Юрина.

* * *

Новая двухэтажная кирпичная церковь, нареченная тем же святым именем — храм Михаила-Архангела строилась с 1869 по 1889 год: ровно 20 лет! Выше было уже сказано, что староста еще той старой, сгоревшей церкви А. И. Блездов за это время (или одновременно) успел построить не только храм, но и собственный дом — особняк на Передней (Советской) улице из этого же материала, будто на показ всему Юрину: глядите, как мы имеем!..

Храм Михаила-Архангела воздвигали все те же юринские мастера каменных дел: Смысловы, Морозовы, Кочетовы и др., которые строили Шереметевский замок, усадебные службы, крепостную стену и особняки богатых юрян.

Внутреннюю отделку, художественную роспись стен храма производили многолетние мастера «богомазы» из городов Владимира, Нижнего Новгорода и даже из Суздаля. Артелью умелых людей руководил известный иконописец Федоров (фамилия, возможно не совсем точная).

Особенно сильное впечатление оставляла роспись стен и плафонов на библейские темы. Чудная старо монастырская стенная роспись была, конечно, и в старой церкви. Но там ее было немного и располагалась она весьма экономно, для этого не хватало места.

Мне и сейчас помнится роспись плафона второго этажа новой церкви, в условиях небольшого села, это было что-то неподражаемое. В центре полусферного голубого плафона изображен Бог-Саваоф, выпускающий из рук белого голубя. Золотые лучи, расположенные в каноническо-строгой симметрии как будто бы ниспадали с высоты на грешную землю, одновременно осыпая ее ярким золотом звезд.

В искусственной резьбе и в золоте представлялись алтари первого и второго этажей, с великолепными иконами святых в золотых круглых рамах на темно-синем ультрамариновом фоне.

Все стены, столбы и переходы обоих этажей также расписаны в самом высоком стиле — здесь были изображены в полный рост апостолы, а там, где не доставало площади лики великомучеников. Во всем храме не было ни одной росписи, где хотя бы в малой мере повторялся сюжет уже имевшихся икон и росписей.

Размышляя о прошлом, пожалуй, можно сказать, что храм Михаила-Архангела строился в расчете на значительное увеличение прихожан. В 1904 году по сведениям Нижегородской епархии в Юрине было 4654 православных прихожан и 194 раскольника.

Двухэтажный храм мог вместить больше.

Кроме народных пожертвований, немалый материальный вклад в строительство храма внесли помещики Шереметевы, М. Г. Кислов, братья Тезиковы (Тезины) и многие богатые предприниматели села Юрина. Немало было положено труда и денег на приобретение колоколов для храма. Музыкальный перезвон Юринской колокольни, был слышен чуть ли не во всех деревнях юринской волости. А самый большой (вечевой) колокол весил что-то около 350 пудов!

Даже в Советское время клир юринского храма был все еще довольно значительным: три священника, 2 диакона, псаломщики, два великолепных по подбору голосов хоровых коллектива. Церковь вплоть до ее административного закрытия в 1937 году работала нормально и прихожан было достаточно.

Однако надо сказать, что среди священников, а равно и среди остальных служителей церкви постоянно возникали конфликтные ситуации.

До приезда в Юрино, после окончания духовной академии, Формозова А. Н. (отца Александра), настоятелем церкви был Беляков (отец Николай). Вокруг него постоянно велась борьба, его подозревали в преступных связях с Охранным отделением. К такому подозрению, видимо, были основательные причины. Даже его сыновья (их у него было трое) не стали жить вместе с отцом...