Голос Мордасовой, негромкий, мягкий, вольный, казалось, заполнил все пространство. И без того розовые щеки, не знавшие никаких кремов, порозовели еще больше.

– Давайте поговорим о песне, музыке.

– Хорошо. Но о чем конкретно? О том, что люди в последнее время потянулись к настоящей музыке? Наш современник устает и от оглушительных ритмов, и от безголосого пения, но, кстати, процесс «разговорного» пения уже заметно приостановился. И это хорошо. Хорошо и другое: современная эстрада вобрала в себя многие народные стили других стран. Можно ли считать это дурным тоном? Разве в Европе, Америке или Азии нет своих достижений, достойных внимания? Разве блюзы, танго, фокстроты, в свое время пришедшие к нам из-за границы, не вошли в наш повседневный музыкальный быт? Никто всерьез не будет отрицать, что за рубежами нашей Родины создано немало таких культурных ценностей, которые стали общечеловеческим достоянием. Другое дело, когда в жертву моде приносится здравый смысл, когда музыка утрачивает высокое содержание, пропагандирует пошлость и нравственное уродство. На Западе нередко подсовывают нам всевозможные суррогаты, в то время как мы демонстрируем там настоящее, подлинное искусство. Песня и музыка хороши тогда, когда отвечают духу времени, настроениям и стремлениям человека.

– Да, конечно. Если песня служит обществу, выражает его передовые идеалы, значит, она сама по себе прогрессивна, всегда найдет адресат и будет способствовать выработке этических норм и эстетического вкуса, необходимых современному человеку.

– С народной песней то же самое. Отрадно, что сейчас она звучит широко. Многие композиторы, поэты, певцы, музыкальные коллективы успешно развивают фольклорные традиции.

Иначе и нельзя: без народной основы не создать что-либо поистине ценное. Недаром говорят: «На хорошую почву зерно хоть возле ноги брось – оно колосом обернется!» Но меня беспокоит другое. Беспокоит чрезмерное насыщение произведений элементами фольклора, что приводит, к стилизации, внешней подделке под народное искусство. Есть, например, ансамбли народной музыки, которые вместо глубокого изучения, постижения самого духа, характера народных мелодий увлекаются натуралистическим подражанием тому, что услышали в селах и деревнях, приукрашивая это вульгаризаторскими эстрадными приемами. Я понимаю доброе стремление возродить старинные напевы. Но когда на свет божий вытаскивают произведения невысокого художественного уровня, «надрывные», «страстные» песий забытого мещанского мирка, которые выдаются за народные, мне становится не по себе. II сама манера исполнения их далека от народной. Песня народная не терпит ни излишней сухостп, «пресности», ни чрезмерной чувствительности, разухабистости. В ней все должно быть подобрано, сдержано, все «внутри», в душе.

А какое в ней мелодическое разнообразие! Смотришь, бывало, между деревнями всего-то верстовая дорога или речка-невеличка, а песни разные, непохожие. «У нас песни лучше»,- говорят н те, и другие. И в добром, вечном этом споре – гордость за свой край. А в разных областях часто существуют разные варианты одной и той же песни, что подтверждает ее жизненность. Например, знакомая мне с детства «Бабинька-бабеночка» у Лидии Андреевны Руслановой звучала как плясовая – весело и задорно. А моя мама пела ее протяжно, задумчиво: «Э-эх ты, бабинька-бабеночка, чернобровая, черноглазая»… Мне всегда казалось, что в этой песне мама пела о своей молодости, о любви, о парне, который так и не стал ее судьбой.

Очень люблю старинные народные песни, звучавшие прежде на свадьбах. Давно мечтаю восстановить их. Сейчас же в свадебных обрядах мало поэтичности, зрелищ-ности, символичности. Хотите, я вам сейчас спою?

И Мордасова запела. Сначала «На ком кудряшки, на ком русые», потом «Молоденький соловей», «Как на дубчике голубчики сидят…». Пела она чисто, я бы сказала, всласть, словно восторгаясь каждой ноткой, фразой, словом. Я сидела буквально завороженная, испытывая редчайшее удовольствие.

Когда Мордасова поет –

И песня ладится распевней.

За пей встает простой народ

Из русской певческой деревни.

Лучше вроде и не скажешь.

Борис Александров

Перелистывая страницы романа К. Федина «Костер», я прочла там такие строки: «Слушали… жадно, словно припали к роднику иссохшими губами… Большинство смотрело на хор, но многие кверху, совсем куда-то оторвавшись, улетев. Губы были сжаты, кое у кого даже стиснуты либо закушены, а другие будто что-то лепетали…

Но наперекор разности лиц было в них нечто единящее, и оно вспыхивало общим отзывом, когда хор начинал повторять припев. Он был торжественен, как гимн, призывал, как походный марш… Но не в напеве и не в гармонии голосов чудилась сила музыки. Она кровью сердца билась в ритме…

Хор кончил петь. Его крепкая скобка была сломана. Певцов разбирали по рукам, а слушатели не спрашивали, кто попадет к ним в объятия – тенор или бас. Где-то над головами мелькнул белый китель и коротенькие руки взмахнули в воздухе, но взмах уже лишен был общего послушания: дирижера качали».

Не знаю, присутствовал ли писатель при первом исполнении знаменитой песни «Священная война» на Белорусском вокзале для воинов, отъезжающих на фронт, по это необычайно точно передает настроение, атмосферу, которая царила в те минуты на привокзальной площади. Автора песни и дирижера А. Александрова качали десятки солдатских рук. А исполнял ее Краснознаменный ансамбль песни и пляски Союза ССР, носящий теперь его имя. Песню, ставшую музыкальной эмблемой священной войны, запели все фронтовые ансамбли, запела армия, вся страна. Музыка с ее призывным настроем была настолько созвучна стихам, правде каждой строфы и несла в себе такую могучую силу и искренность переживания, что и через сорок лет, солнечным июньским утром 1981 года, когда песня вновь зазвучала в исполнении ансамбля на той же привокзальной площади Белорусского вокзала, все, кто были здесь в эти минуты, испытали сильнейшее душевное волнение. Дирижировал теперь уже Александров-младший, сын Александра Васильевича, Борис Александров, принявший на себя музыкальное и художественное руководство ансамблем сразу после смерти отца в 1946 году.

Отец и сын… Как часто такое сочетание приносило славу и производству, и науке, и культуре. Так и в музыке, от дедов к отцам, от отцов к сыновьям переходила эстафета поколений, чтобы «через годы и через расстоянья» весь мир узнал, что такое российское искусство.

…Рязанская земля издавна славится одаренными людьми, и хороших голосов там всегда хватало. Дед Бориса Александрова, выходец из крестьян деревни Плахино, занимавшийся зимой извозом, был человеком грамотным, начитанным, знал наизусть множество народных