Я вскочил посмотреть, что там, и от ужаса не мог сдвинуться с места. На меня шёл громадный лев. Было очевидно, что он собирался позавтракать мною и, конечно, не станет дожидаться моего согласия. Ружьё у меня было заряжено дробью. Этот заряд хорош на зайца, но что он льву! Будь что будет, сказал я себе и прицелился наудачу: пусть не убью, так хоть испугаю или, кто знает, раню. От волнения я поторопился с выстрелом и не попал. Лев страшно заревел и яростно бросился на меня. Только из чувства самосохранения я припустил что есть мочи, но в то же мгновение наткнулся на страшного крокодила, при одном воспоминании о котором и теперь пробегают по телу мурашки. А чудовище уже раскрыло свою огромную пасть, намереваясь меня проглотить.

Представьте, в каком ужасном положении я оказался: сзади лев, спереди крокодил, а справа – пропасть, кишевшая ядовитыми змеями.

Меня охватил невыразимый ужас. Думаю, на моём месте и Геркулес испугался бы не менее. Как сноп повалился я на землю: с одной стороны лев, с другой – крокодил угрожали неминуемой смертью. Так прошло несколько долгих томительных секунд. Вдруг до меня донёсся какой-то звук, резкий и сильный. Я поднял голову, и то, что увидал, вызвало во мне и безграничное удивление, и несказанно обрадовало: лев, не рассчитав силу прыжка, перескочил через меня и угодил в пасть крокодила.

Большая голова хищника застряла в пасти крокодила, а тот не мог его проглотить. В один миг я подскочил к барахтавшимся животным и рубанул саблей по шее льва, а когда он рухнул к моим ногам, схватил ружьё и принялся проталкивать дулом голову льва в пасть крокодила, пока тот не задохнулся.

Вскоре после этого, обеспокоенный моим долгим отсутствием, вернулся губернаторский сын. Поздравив меня со столь славной победой, он предложил измерить туловище крокодила. Оказалось – без малого шесть саженей.

Когда я рассказал губернатору об этом удивительном случае, он приказал послать людей и лошадей за убитыми хищниками.

Из львиной шкуры я велел сшить кисеты в подарок моим цейлонским друзьям, а оставшиеся отвёз в Голландию и вручил бургомистру. Немалого труда стоило отказаться от тысячи дукатов, которыми меня хотел отдарить бургомистр за этот презент.

Из кожи крокодила по моей просьбе изготовили чучело, и я принёс его в дар Амстердамскому музею. До сей поры этот экспонат считают одной из величайших достопримечательностей и всякому посетителю рассказывают историю крокодила. Рассказы эти полны всяких небылиц: можно, например, услышать, будто лев благополучно проскочил через внутренности крокодила и чуть не улизнул, но всесветно известный, как меня там называют, барон Мюнхгаузен отрубил ему голову, а вместе с ней и трёхфутовый кусок хвоста крокодила. Яростно взвыв от боли, крокодил обернулся и, вырвав у барона саблю, проглотил её, да так неудачно, что лезвие глубоко вонзилось в сердце и наповал убило рептилию.

Нечего и говорить, как всё это мне неприятно. В наш скептический век вряд ли кто поверит таким нелепым рассказам. Всякий, кто меня не знает, может усомниться в моих подвигах, а это недоверие, согласитесь, очень обидно для честного имени Мюнхгаузена.

Приключение второе

В 1776 году я отплыл из Портсмута в Северную Америку на английском судне. Это был военный, хорошо вооружённый корабль с сотней пушек и с почти полуторатысячным экипажем. Я мог бы здесь рассказать о моих приключениях в Англии, но отложу это до другого раза.

В пути с нами не случилось никаких особенных приключений. Только однажды, когда мы шли на расстоянии трёхсот миль от устья реки Св. Лаврентия, корабль ударился обо что-то, что мы приняли за подводную скалу. Сброшенный в воду лот показал более пятисот саженей глубины в этом месте, что вызвало недоумение. Вслед за этим на судне стали происходить несчастья, причина которых нам казалась необъяснимой: так, мы потеряли руль, треснул пополам бугшприт, все мачты расщепились сверху донизу, а кроме того, двух членов экипажа выбросило за борт.

Один из матросов, поднявшись на самую высокую мачту, чтобы убрать большой парус, был отброшен с такой силой, что отлетел почти на три мили от корабля. И только благодаря смекалке он спасся от неминуемой гибели: на лету уцепился за хвост крупной морской птицы и вместе с ней медленно спустился на воду, а потом сел на неё верхом. Так он держался, пока его не взяли на корабль.

Удар был так силён, что всех находившихся на средней палубе подбросило к потолку. Я так ударился головой, что она глубоко ушла в плечи и только спустя несколько месяцев вместе с шеей стала на прежнее место.

Мы всё ещё не могли прийти в себя от пережитого, но внезапно всё успокоилось и нашему взору предстал огромный кит: пригретый солнцем, он крепко спал.

Разбуженный нашими криками и шумом, кит пришёл в страшную ярость, сбил ударами хвоста галерею борта и часть палубы, схватил зубами большой якорь, висевший на корме, и потащил корабль за собой.

Десять часов нас несло неизвестно куда. За это время судно сделало уже шестьдесят миль, и трудно сказать, где и когда мы остановились бы. К счастью, якорная цепь лопнула и кит поплыл дальше один с нашим якорем.

Через шесть месяцев, возвращаясь в Европу, мы увидали того самого кита на расстоянии нескольких миль от места, где встретили его в первый раз. Но теперь кит был мёртв. Его громадное тело качалось на поверхности воды. Мы измерили его туловище, и каково же было наше удивление, когда увидели, что длина его равняется полумиле. Чудовище было так велико, что взять его целиком на корабль не было никакой возможности. Подъехав на лодке, мы с большим трудом отрубили ему голову и, к великой нашей радости, в пасти обнаружили якорь, а из дупла левого зуба торчал конец цепи в сорок саженей длиной.

Столкновение с китом было единственно выдающимся случаем в этом путешествии.

Виноват! Чуть-чуть было не забыл ещё один несчастный