Расселл взял мою руку, поцеловал, посмотрел на меня поверх переплетенных пальцев.

– Привет.

Тут все освещение в бассейне и вокруг него внезапно выключилось, будто по сигналу таймера. Остался только свет прожекторов на парковке, голубоватое свечение ковбойской шляпы да несколько освещенных окон на верхнем этаже.

Я протянула другую руку, дотронулась до лица Расселла, погладила его по щеке. Он прижался к моей ладони, и я ощутила на миг вес его головы. Я очертила пальцами контур его лица, будто пытаясь получше запомнить. Провела большим пальцем по его губам, он ответил поцелуем. Этого я уже выдержать не могла, подалась вперед и поцеловала его в губы.

А дальше, словно мы оба ждали одного и того же момента, одного музыкального такта, мы продолжили целоваться так, будто и не останавливались. Все стало так же, как на футбольном поле, только расслабленнее, естественнее. Можно не искать нужный ритм, а лишь подхватить его снова.

Расселл обнял меня, его пальцы скользили вдоль края моего топа, касались кожи, отчего я вздрагивала и задыхалась; он обхватил меня за талию и начал вычерчивать круги у меня на животе.

Однако прошло время – понятия не имею сколько, – и до меня начало доходить, что, как бы все это ни было прекрасно, сидеть на цементном полу не очень-то удобно, даже если все остальное тебя вполне устраивает.

Видимо, Расселл почувствовал то же самое, потому что, когда мы отстранились друг от друга, чтобы перевести дыхание, он встал – на цементе остались влажные следы ног. Потянул меня за собой, обнял, прижал к себе. Мы постояли немного, я обхватила его руками за пояс, все еще слегка удивляясь, что так можно.

– Может, нам лучше… – начал он. Потом огляделся, нахмурился.

Меня насмешило выражение его лица, сам Расселл засмеялся тоже, и смех наш расколол ночную тишину. В номере на втором этаже вспыхнул свет. Может, постоялец просто решил почитать – к нам это не имело никакого отношения.

– Ну, – сказала я, указывая на гладь воды, – можно, например… пойти поплавать?

Он чуть отклонился назад, чтобы разглядеть меня получше, улыбнулся.

– А что, можно. – Его рука снова скользнула мне под топ, да там и осталась, прямо над бедренной косточкой. – Только у меня плавок с собой нет.

– А у меня купальника, – откликнулась я, пытаясь не обращать внимания на то, что кожа под его рукой вдруг запылала и больше я уже ни о чем не могла думать. – Я вообще-то хотела его взять, но… – Я тяжело вздохнула. Неужели это я предлагаю такое? Но с другой стороны, иного выхода не было. – Может, мы… без них как-нибудь?

Расселл наклонился вперед и нежно меня поцеловал.

– Отличная мысль. – Он оторвал руку от моего бедра, осторожно дотронулся до края топа, будто это была бесценная вещь, а не тряпка с распродажи в «Джей Крю фэктори». – Позволишь?

Я кивнула, сердце билось со скоростью миллион ударов в минуту. Расселл медленно, сантиметр за сантиметром тянул топ вверх, потом снял его с меня через голову, и прохладный воздух Невады омыл мою обнаженную кожу и темно-красный лифчик.

– Ух ты, – выдохнул Расселл, взглянув. Осторожно дотронулся до лямки, будто она стеклянная и может разбиться. – Красный?

Я кивнула:

– Красный.

– Но… топ у тебя белый. Он разве не просвечивает?

Я невольно улыбнулась: таким он выглядел озадаченным.

– Ну, лови забавный факт. Если надеть красное под белое, оно не просвечивает. Красный как-то там поглощает свет и сливается с кожей, а не отражает его. Как точно, не знаю. – Я помолчала. – Короче, я плохо разбираюсь, как оно устроено на самом деле. Просто работает.

– Ничего себе. – Расселл не отрывал от меня взгляда.

Я рассмеялась и дотронулась до края его черной футболки.

– Позволишь?

Он кивнул, и я, не отводя глаз от его лица, потащила футболку вверх. Он слегка согнул колени, чтобы я могла стянуть ее через голову.

– Гм, – сказала я и сглотнула, разглядывая его торс, залитый светом луны и испещренный голубыми отсветами.

Расселл был худым, но мускулистым, с рельефными мышцами живота и очень красивыми руками. Я подумала: он, наверное, занимается спортом – очень на то похоже. Жаль, я его об этом не спросила, когда мы еще были в одежде.

– Да уж. – Я попыталась хоть немного привести мысли в порядок, но в тот момент задача казалась совершенно непосильной. – В смысле, – я указала на него рукой, – так просто нечестно.

Он посмотрел на меня, покачивая головой:

– А ты вообрази, что я чувствую.

Я вдруг поняла, что все еще держу его футболку, протянула ее ему. Он вручил мне мой топ, и мы дружно покатились со смеху, придя в полный восторг от абсурдности ситуации. Он положил футболку на лежак, рядом со своими кедами, я сделала то же со своим топом. Потянулась к пуговице на шортах, твердя себе, что ничего в этом нет особенного. В конце концов, трусики мои прикрывают куда больше, чем большинство моих же купальников. Если бы мы захватили купальные принадлежности, мы бы их просто надели – и все. Но мы их не захватили, и то, что я сейчас предстану в нижнем белье перед парнем, который мне страшно нравится, придавало всей этой затее особый смысл.

Я знала, что трусики на мне такие же, как и всегда, – стринги с кружевами, которые я покупала тройками. Хорошо, что я достала из сумки – наобум – черные, причем не с растянутой резинкой и размахрившимся краем. Утром, одеваясь в палатке, я схватила первые попавшиеся, я же и помыслить не могла, что их увидит кто-то, кроме меня.

Торопливо поблагодарив ломающиеся автобусы и владельцев андроидов, я расстегнула шорты, сняла и бросила на лежак рядом с топом.

А потом повернулась, подбежала к глубокой части бассейна и прыгнула в воду, подняв столб брызг.

Вода оказалась прохладной и сильно хлорированной – но ощущение было замечательное. Я задержалась под поверхностью, потом оттолкнулась от дна и всплыла.

Пригладила волосы – в гостинице, похоже, загорелось еще одно окно, – потом обернулась к Расселлу, чтобы сказать ему об этом, увидела его и сразу напрочь обо всем забыла.

Он вошел в бассейн с мелкого конца, в темно-синих боксерах, которые позволяли видеть длинные ноги и еще больше мускулистого живота, и даже мышцы, двумя полосками бежавшие по бокам торса…

Я снова ушла под воду – мне необходимо было немного остыть. Расселл нырнул с последней ступеньки и всплыл на миг позже меня, отвел назад волосы. Подплыл, широко улыбаясь.

– Тут классно.

Я улыбнулась тоже:

– А то.

Он снова нырнул, потом лег на спину и поплыл.

– Когда я был маленьким… – заговорил он, продвигаясь к концу бассейна. Я плыла на боку с ним рядом. – Мы очень много времени проводили у папы в бассейне. Типа, утром просыпаешься, надеваешь плавки и не снимаешь их до вечера.

– Ага, – сказала я и перестала грести. – А в каком смысле «у папы в бассейне»?

– А. – Расселл покачал головой. – Прости, мы так его называем, потому что мама никогда не плавает.

– Здорово, что у вас дома есть бассейн. Мы с друзьями ходим в наш местный – туда рано утром и назад только к вечеру. Так, это мое, не трогать. – Я подплыла к мелкому краю, встала на дно, подошла к кругу. Поднырнула под него, пролезла в отверстие, оттолкнулась от камушков на цементном дне и поплыла обратно к Расселлу.

Он посмотрел на круг и кивнул:

– Класс.

– Я его сразу заметила, ну и решила воспользоваться.

– Мы когда-то играли в бассейне в игру собственного изобретения, «Бронтозавр». Для нее требовалось несколько кругов, правила были совершенно дурацкие, причем с каждым годом становились все непонятнее.

– А как динозавр связан с плаванием?

Расселл рассмеялся.

– Да никак. Мой старший… Коннор, мой двоюродный, назвал ее так, когда фанател от «Парка