Он шагнул ближе, на лице мелькнуло непонятное выражение.

– Дарси, послушай, – начал он. Шумно вдохнул. – Мне нужно сказать тебе одну вещь. Я…

– Эй!

В нас вдруг уперся луч фонарика, я резко втянула воздух, сощурилась: глаза слепило. Расселл загородил меня собой, чему я очень обрадовалась, потому что на нас злобно уставился какой-то мужик в форме охранника.

– Бассейн закрыт.

– А, – сказал Расселл и кивнул. – Ясно. Простите. Мы уходим.

– Гости жалуются на шум, – заявил мужик, водя фонариком по сторонам.

Тут я сообразила, что стою в нижнем белье перед посторонним, да еще и в бассейне, где не имею права находиться.

– Вы проживаете в отеле?

– Ага, – невозмутимо ответил Расселл. – Мы, видимо, не обратили внимания на часы работы бассейна. Сейчас уйдем.

Фонарик остановился на лежаке, задвигался, раз за разом освещая все более подозрительные вещи. Мою сумку, рюкзак Расселла, нашу одежду. Сердце у меня упало. Нормальные постояльцы привезли бы с собой купальники и переоделись бы в номере. Нормальные постояльцы пришли бы с полотенцами и не плавали бы в исподнем. Я внезапно поняла, что моя гениальная идея была тупее некуда. Я разом увидела обратную сторону этого «Чего нет-то?».

Посмотрела на Расселла – он казался таким же растерянным.

– Я… – начала я было.

– Вылезайте из бассейна, – распорядился охранник и потянулся к рации, висевшей у плеча. – Немедленно.

Глава 7

Воскресенье

20:50

Все было ужасно.

Мы стояли в кабинете за стойкой ресепшена под ярким светом флуоресцентных ламп.

Когда нас выгнали из бассейна, я натянула шорты и топ. Вытираться оказалось нечем – как выяснилось, охранники не носят с собой полотенец. Вода с волос текла по спине, топ прилип к телу, и я только что выяснила на собственном горьком опыте, что надевать шорты на мокрые трусы очень неудобно. В отеле вовсю шуровал кондиционер, меня трясло, я переминалась с ноги на ногу и смотрела, как руки покрываются гусиной кожей.

Расселлу тоже досталось – пожалуй, даже сильнее, ведь ему пришлось натягивать джинсы. На черной футболке проступили мокрые пятна, а еще он второпях надел ее наизнанку – я видела черный ярлычок «Том Форд».

Но хуже всего – хуже, чем стоять в ярком свете, в постепенно отсыревающей одежде, после того как охранник застукал меня почти голышом, – было нараставшее осознание того, что мы, похоже, вляпались.

Рыжая тетка, которую я заметила, когда вошла в лобби, оказалась в том же кабинете вместе с охранником. К стене были прислонены два складных стула, над ними висел календарь. Стулья были сложены, садиться на них было как-то неловко, поэтому мы с Расселлом просто стояли, положив на пол свои пожитки.

Кабинетик был тесноват для четверых, особенно если всем стоять, у меня разыгрывалась клаустрофобия. А может, дело было в самой ситуации.

Мне еще никогда в жизни не было так стыдно. Стыд распространился по всем клеточкам тела, крючило даже кутикулы и поджелудочную. Сперва охранник с фонарем застукал нас с Расселлом, когда мы почти голышом целовались в бассейне, мы вылезли, мокрые с головы до ног, а народ таращился на нас из окон верхних этажей гостиницы. Я раньше всегда считала, что «сгорать от стыда» – просто фигура речи, а теперь поняла, что такое бывает на самом деле.

– Так, хочу убедиться, что все понимаю правильно, – начала тетка. На бирке с нарисованной подковой было написано «Лили». – Вы не проживаете в гостинице. Полагаю, вы с фестиваля? – Она хмуро глянула на мои браслеты, потом повернулась к охраннику. У него бирка была металлическая, с надписью «Джош». – Каждый год одно и то же. Заваливаются к нам эти с фестиваля, по восемь человек в номер – а это нарушение техники безопасности. Создают хаос – постоянно поступают жалобы на шум. Вечно перепрыгивают через ограждение в бассейн, не дают другим гостям спокойно спать. – Она качнула головой. Голос ее с каждым словом звучал громче, как будто, описывая эти прегрешения, она злилась все сильнее. – Я тут в выходные только этим и занимаюсь. И так последние три года. Уже никаких сил нет.

Я сделала шаг назад, хотя делать его было особо некуда – и врезалась в стоявшего сзади Расселла.

– Прости, – прошептала я.

– Ничего, – шепнул он в ответ. Положил мне ладони на плечи, я подняла руки, накрыла его ладони своими, почувствовала пожатие – он давал мне понять, что он рядом, что я не одна.

– Ну… – произнес Джош. Посмотрел на нас, потом снова на Лили, покрутил фонарик в руке. – Что вы собираетесь предпринять?

Лили скрестила руки на груди, смерила нас долгим взглядом, потянулась через стойку, взяла беспроводной телефон.

– У нас все обозначено очень четко. Бассейн только для проживающих, незаконное проникновение преследуется по закону.

– Преследуется по закону? – прошептала я, и Расселл крепче сжал мою руку. – В смысле… полиция и тюрьма? Так преследуется?

– Погодите, – заговорил Расселл. Выпустил мою руку, встал со мной рядом. Оказалось, что он куда бледнее, чем когда нас сюда привели. – Мы как раз это обсуждали. – Голос его зазвучал торопливо. – Мы хотели бы снять номер. Я видел, у вас есть свободные?

– Вот как, – произнесла Лили. Без вопросительного знака.

– Да, – поспешно закивала я. – Именно так. – Может… этим все решается?

Лили мотнула головой, теперь она выглядела совсем сердитой.

– Задним числом – нет! Вы проникли в бассейн незаконно. Теперь не откупитесь.

– Правда? – подал голос охранник Джош. – А моего двоюродного один раз поймали в кино без билета. Так он потом заплатил, и ему разрешили досмотреть. Может…

– Спасибо, Джош, – оборвала его Лили. Сняла трубку, и мне вдруг стало трудно дышать. Она сейчас позвонит. К ним в бассейн незаконно проникли злоумышленники, значит, она звонит в полицию.

В голове мелькнула смутная мысль – если меня посадят в тюрьму, хоть не придется ехать в Стэнвич. Но на ее место через секунду пришла другая, куда менее жизнеутверждающая. Придется обо всем рассказать папе. Он очень расстроится.

Я прикрыла глаза. Всей душой понимала, что это я во всем виновата. Я придумала залезть в этот бассейн. Я нашла ключ. Без меня ничего этого бы не случилось.

– Это я во всем виновата, – сказала я, шагнув к столу. – Если кого из нас и наказывать, то только меня. Не Расселла.

– Дарси. – Расселл покачал головой. – Все в порядке. – И повернулся к Лили. – Я уверен, мы можем договориться.

Она коротко, безрадостно рассмеялась:

– Ни о чем мы не договоримся. Учитесь отвечать за свои поступки. Слишком вас тут таких много.

С нами одновременно обращались и как с маленькими, и как со взрослыми – типа, вам, детки, нужно было думать головой, а вам, взрослые, придется теперь нести ответственность. Но я решила, что сейчас не время заострять на этом внимание.

– Так что уж простите, – сказала Лили, совершенно не извиняющимся тоном, – но все будет как будет.

Она так и держала телефон в руке, но пока не включила его и не набрала номер – и это единственное, что удерживало меня на грани полноценной панической атаки.

– Мы все поправим, обещаю, – произнес Расселл.

Он повернулся, коротко коснулся моей руки, потом сразу ее отпустил. Улыбнулся печально, потом лицо его вытянулось.

– Да чтоб его, – прошептал он.

Нагнулся и стал копаться в рюкзаке, вытащил телефон, распрямился.

Я набрала воздуха, чтобы напомнить ему про аккумулятор, – и тут увидела, что экран засветился.

– У тебя… еще оставалась зарядка? – спросила я, хотя доказательство было прямо у меня перед глазами. Но я ничего не понимала. – Все это время?

Расселл поморщился, не глядя на меня.

– Да, – произнес он тихо.

– Но… но тогда почему ты… – Я совершенно отчетливо увидела на экране телефона – якобы разряженного – фотографию Расселла: широко улыбаясь, он прыгал с какой-то роскошной яхты в лазурное море.

Земля у меня под ногами покачнулась, как будто надежную раньше почву здорово тряхнуло. Да что происходит?

– Я позвоню отцу, – обратился он к Лили. – Он со всем разберется. Я вам обещаю.

Эти слова он произнес тихо, но властно, и даже Лили, видимо,