Она на секунду приостановилась на втором этаже, наслаждаясь запахом булочек, и побежала наверх.

– Сабиночка, помой руки перед едой.

Сабина икнула. Напоминать о мытье рук могла только Баба Мина (которая имела сверхспособность видения сквозь стены – а как ещё она могла узнавать, что в квартиру вошла именно внучка, а не Мастер-Ломастер или Тётя Мотя?). Значит, в квартире были уже обе бабушки – что немного обескуражило Сабину…

Зато макароны с творогом и клубникой оказались отменными, ровно такими, какими и должны быть. Аппетитные спиральки, присыпанные протёртым деревенским творогом, на нём нарезанная ломтиками клубника, сдобренная толстым слоем сахара, а сверху внушительная горка взбитых сливок. Сабина уплетала за обе щеки, не думая ни о чём другом. А компот из ревеня (выращенного Бабой Грошенькой на участке Ксаверия) дополнил её счастье.

После еды она старательно вымыла свою тарелку и принялась размышлять над выбором фильма.

Кинотеатры предлагали радикально модернизированную версию «Гензеля и Гретель» (где главные герои оказались безжалостными истребителями ведьм) и очередную мультипликацию «Диснея». Сабина сделала выбор в пользу сказки братьев Гримм в хардкор-версии.

Но то, что она увидела, входя в свою комнату, заставило её саму себя почувствовать героиней фильма ужасов.

На столе сидел довольный Крысик Борисик и завершал процесс размена сотенной купюры (на очень мелкие купюрки, о чём свидетельствовали лежащие рядом с ним горки бумаги).

Сабина издала истошный вопль и бросилась в направлении стола, но вдруг бревном рухнула на пол, потому что кто-то, не задумываясь о последствиях, положил прямо на проходе ролики (розового цвета).

Перепуганный крысик метнулся к клетке и благоразумно укрылся в своем деревянном домике.

Сабина поднялась с пола и, растирая колено, заковыляла к столу.

Посмотрела на бумажные горки, села на край кровати и стала размышлять, какому чувству ей отдаться.

Глубоко вздохнув три раза, она в конечном итоге выбрала ярость («Ярость гораздо более конструктивна, чем жалость к себе», – сказал однажды Пётр, выкидывая в окно внушительных размеров гипсовый бюст) и дала хорошего пинка роликам.

Крик боли, последовавший за этим, привлёк с верхнего этажа Тётю Мотю, которая тотчас проинформировала племянницу, что, когда хочется что-нибудь пнуть, надо предварительно надеть на босые ноги какую-нибудь обувь. После этого она с самым невинным видом сообщила, что ролики прислал поклонник из Амстердама, и это как раз то самое, что наверняка должно осчастливить Сабину. Уходя, Тётя Мотя посоветовала Сабине сделать примочку из уксуса на большой палец ноги, который начал распухать и синеть на глазах. Она даже не заметила лежащих на столе, изорванных в мелкие клочки «каникулярных потребностей» Сабины Трубач (двенадцати лет).

Сабина подняла с пола чудом уцелевшую и лишь слегка надгрызенную банкноту, глубоко вздохнула и сосчитала до трёх. Этого оказалось достаточно. Что ни говори, она всё же унаследовала капельку беспечности, так характерной для её родителей, и только благодаря этому ей сейчас удалось не впасть в чёрное отчаяние.

Стараясь не смотреть в сторону клетки, Сабина собрала обрывки и спрятала в ящик стола. А надгрызенную сотню сложила пополам и сунула в кошелёк.

С балкона было видно гуляющих по бульвару взрослых и детей (с собаками и без собак), и можно было не сомневаться, что каникулярные потребности их всех (включая собак) были удовлетворены на все сто процентов.

Сабина вздохнула, села в старое плетёное кресло и закрыла глаза.

Если бы кто-то в этот момент посмотрел на балкон, огороженный кирпичным парапетом, из-за которого пугающе выглядывали белые гипсовые головы, то заметил бы там худую девочку с острым, похожим на птичий клюв носом. Этому случайному наблюдателю показалось бы, что девочка погружена в дневную дрёму. Он ни за что бы не догадался, что в этот момент мозг Сабины Трубач (двенадцати лет) работает на высочайших оборотах. Подобно компьютеру, он подсчитывал, сколько денег стоит на полках в мастерской, если каждую керамическую птицу заменить на злотые.

Процесс прервала Баба Грошенька, которая неожиданно появилась в комнате.

– Сабиночка, во сколько ты собираешься в это своё кино? – спросила она. (Во время завтрака Сабина неосторожно упомянула о своих планах.)

– В шесть, – соврала Сабина, не желая посвящать бабушку в свои финансовые проблемы.

– Сейчас уже пять, – Баба Грошенька посмотрела на часы. – Я провожу тебя, а потом заберу после сеанса.

Сабина аж поперхнулась. Да в жизни такого не было! Никому никогда и в голову не приходило провожать её ни до кино, ни обратно – ведь кинотеатр располагался в трёх улицах от дома!

– Надеюсь, ты не собираешься смотреть фильмы, которые детям смотреть не полагается, – добавила Баба Грошенька.

Сабину передёрнуло.

Глава 8, о том, кто такой Бобик-Толстолобик и откуда взялся Крысик Борисик

Как и следовало ожидать от Бабы Грошеньки, она проводила внучку до самых дверей кинотеатра. С пылающим от стыда лицом Сабина проскользнула внутрь и для отвода глаз заняла очередь, зная, что Баба Грошенька наблюдает за ней через стекло.

Очередь продвигалась неправдоподобно быстро, и Сабина оказалась перед окошком кассы ещё до того, как Баба Грошенька успела уйти.

– Я вас слушаю, – юная кассирша с колечком в ноздре смерила Сабину не слишком приветливым взглядом.

– Я заняла очередь для сестры, – соврала Сабина, – но вижу, что её пока нет.

Кассирша пожала плечами, и Сабина отошла от кассы, сжимая в руке программку с фильмами на ближайшую неделю. Помахала Бабе Грошеньке и пошла к бару, где продавали кока-колу и чипсы. Посчитала до десяти и посмотрела в окно – Баба Грошенька уже направилась к дому.

В одном из залов кинотеатра закончился сеанс, и Сабина вместе с толпой вышла на улицу. Часы на башне костёла пробили шесть, и она с сожалением подумала о кровавых рассветах Гензеля и Гретель, готовящих своё возмездие ведьмам.

Над рекой с криком кружили крачки, над крышами домов заходило солнце, окрашивая черепицу в цвет старого золота, по бульвару разносился запах скошенной травы, а на лавочках сидели влюблённые пары.

Было ещё светло, и Сабина пожалела, что не взяла с собой книжку. Она потащилась в сторону детской площадки, в центре которой стояла огромная песочница, и, нахохлившись, как воробей после дождя, присела на скамейке.

Когда детская площадка начала понемногу пустеть, Сабина переместилась на зелёные качели. Взлетая вверх и падая вниз, она чувствовала себя удивительно беззаботно.

– Это качели для детей, – раздалось вдруг где-то рядом. Сабина к этому времени успела напрочь забыть о том, что натворил Крысик Борисик.