Экспозиция в домике Соловьёва не сделана, концерт не готов, ни одной реконструкции, которая бы рассказывала об истории лагеря, тоже не было, а то, что Птичкин успел сделать, можно было назвать только «кое-как». А тут ещё эта вопиющая история с бюстом Пушкина, который один из артековцев облил зелёной краской. Полное безобразие, и только! Пока Птичкин в третий раз просматривал скандальное видео, Егор Фёдорович выговаривал ему по полной программе:

– Я, Андрей Андреевич, вам не Курочкин и ваши косяки исправлять не собираюсь! Чем вы занимались столько времени? Почему ничего не готово?

Клюев забрал мобильник, нашёл кадр, на котором Митя громко кричит «Как! Вы! Меня! Все! Достали!», и потряс телефоном перед лицом Птичкина.

– А это что такое? Это просто из ряда вон!

Что мог ответить на это Андрей Андреевич? Только пожал плечами и сказал:

– Понял. Накажем.

Тут Клюев и вовсе вышел из себя.

– Что значит «накажем»? Как вы себя с детьми-то ведёте? Это не наши методы. Разве вы не чувствуете, сколько в нём злости? Надо разобраться почему.

– То-то вы знаете, как должно быть в Артеке? Просто отправьте его домой, и всё.

Андрей Андреевич искренне не понимал, что этот новый директор на него взъелся. Можно подумать, первый раз такая история. За последний год Птичкин двоих таких недовольных домой отослал. Правда, от Сергея Сергеевича истинные причины тогда пришлось утаить. Курочкина как раз в этот момент в лагере не было, он ездил в командировку в Москву. А когда вернулся, Птичкин сказал, что ребятам якобы срочно надо было заниматься с репетиторами, и поэтому они уехали. Проверять Курочкин не стал, и эти случаи забылись. Но сейчас, похоже, повторить свой трюк Андрею Андреевичу не удастся.

– Как у вас всё просто! – продолжал возмущаться Клюев. – Вместо того, чтобы понять, что у парня на душе...

– Да вас директором только назначили! – отбрыкивался Птичкин. – А вы уже, можно подумать, знаток детских душ!

– Ну, знаете! – Егор Фёдорович закусил губу. – Это уже ни в какие ворота не лезет... Я думал, может, не стоит, но... – Клюев взял ручку и занёс её над листом бумаги, лежащим на столе.

– Не выдержали? – улыбнулся Птичкин. – Увольняетесь?

– Вам ещё и весело! – Егор Фёдорович покачал головой. – Ставите под угрозу юбилей Артека и ещё шутки шутите? Сейчас вы получаете строгий выговор. А потом, на комиссии, я подниму вопрос о вашем увольнении.

Андрей Андреевич даже присел от такой новости. Это просто в голове не укладывалось! Уволить его, самого Птичкина, который был главным достоянием лагеря!

– Да на мне тут всё держится! Я здесь не первый день работаю, в отличие от некоторых. Вы, кстати, первый день на посту, а уже такие заявления делаете!

– Я, может, только и начинаю свой путь как директор, но, в отличие от вас, о детях думаю и уважаю традиции Артека!

Несколько секунд Клюев и Птичкин напряжённо смотрели друг Другу в глаза, после чего Егор Фёдорович, не отводя взгляда, поставил на бумаге свою подпись и резко положил ручку на стол.

Да уж, хорошенький разговор у Андрея Андреевича с новым директором выдался, ничего не скажешь!

Потомок красноармейца

Егор Фёдорович Клюев в детстве никогда не отдыхал в Артеке. Его папа был офицером, и вместе с родителями мальчик часто переезжал с места на место. Такая уж судьба у тех, кто родился в семье военных.

Но Егор не жаловался! Ему нравились новые места и новые друзья. Рос он общительным, дисциплинированным и быстро приспосабливался к самым разным обстоятельствам. По вечерам маленький Клюев любил слушать рассказы о своих храбрых предках, которые тоже были военными. Его прапрапрадед был красным командиром. В доме висел его большой портрет, на котором был изображён статный мужчина в форме красногвардейца с револьвером на поясе, сурово глядящий из-под бровей. Отец Егора любил ставить его в пример сыну. И хотя тема Красной Армии давно перестала быть привлекательной для молодого поколения, Егор всё равно гордился своим славный предком.

Красный командир Фёдор Егорович Клюев был смелым, решительным и для врагов беспощадным. Если что было не «по-нашему», не по-советски, сразу хватался за револьвер! Впрочем, именно эти подробности в семье Клюевых особо не обсуждались. Было много другого хорошего в характере его предка, на что маленькому Егору следовало равняться.

Так или иначе, Егор вырос трудолюбивым, сознательным и ответственным. Выучился на историка, преподавал в школе города Симферополя, обнаружил в себе способности руководителя и стал директором – сначала школы, а потом Артека, где мы с ним и познакомились.

Его заприметил Курочкин, когда однажды они вместе оказались на конференции по воспитанию юного поколения. Сергею Сергеевичу тогда уже шепнули, что его ждёт повышение, и намекнули, что хорошо бы подыскать замену. Вот Курочкин и подыскал. На радость Артеку и на огорчение своему заместителю Андрею Андреевичу. А что было делать? Не мог же он оставить любимое детище в ненадёжных руках.

Артек за два рубля

На поляне лагеря располагалась большая палатка, посвящённая 1925 году. Почти такая же, с какой начинался Артек, когда вместо удобных корпусов стояло четыре брезентовых домика.

Благодаря усилиям нового директора её быстро привели в порядок, и теперь на стендах при входе можно было увидеть исторические фотографии, которые показывали, как зарождался Артек. Тут же были вывешены вырезки из старых советских газет 1925 года «Пионерская правда» и «Красный Крым». И более обширные статьи из архивов, где любознательные школьники могли прочитать много интересного. Например, то, что сначала эти земли купил знаменитый российский государственный деятель Григорий Потёмкин, чтобы они приносили плоды и кормили Россию. Потом он стал продавать их разным зажиточным людям, в том числе иностранцам.

В XIX веке польский поэт Гюстав Олизар купил место будущего Артека всего за два рубля серебром! Посадил здесь виноградники, масличные деревья и наслаждался их плодами. Выйдет, бывало, на свои плантации, вдохнёт полной грудью и скажет: «Эх, хорошо-то как! Надо бы ещё земли прикупить». Так оно и вышло, имение его ширилось. Но и другие знатные люди тоже покупали земли рядом. Наш великий Александр Сергеевич Пушкин отправлял сюда письма князьям Голицыным, а потом и сам удостоил это благословенное место своим присутствием.