Вошёл в комнату и остолбенел. Только представьте себе – мама сидела в кровати и вязала!

– Похоже, ты сегодня плохо понимаешь мои слова. Если ты не будешь слушаться, ты никогда не поправишься. Ну-ка быстро ложись, а я тебе песенку спою.

– Уле-Александр, ты слишком строг со мной, – вздохнула мама.

– А что поделаешь – приходится. Я тебя за время болезни вконец избаловал. Ты по-хорошему уже не понимаешь. А я хочу, чтобы ты поправилась.

– Ладно-ладно, ложусь. А кто это звонил?

– Это была тётя Лиза. Я сказал, что сегодня ей нельзя приходить, потому что шум и возня тебе вредны.

– Ой, Уле-Александр, она ж теперь обидится. Как ты мог ей такое сказать?

– Я только повторил всё, что ты мне говоришь, когда я болею, – объяснил Уле-Александр. – Но не волнуйся – я понимаю, что ты упрямишься просто из-за болезни. Теперь ложись на бочок, я спою тебе песенку, и ты заснёшь. А проснёшься уже здоровенькая.

Он бережно потрепал маму по волосам и запел:

– Баю-баюшки-баю,

Баю мамочку мою.

Вот прекрасная картина –

Мама слушается сына.

Будешь кушать, будешь спать

И поправишься опять.

Я зеваю-распеваю:

Бай, мамуля, баю-баю…

Вы не поверите, но, когда Уле-Александр пропел песенку девятнадцатый раз, мама уснула. Он и сам чуть не задремал, да только некогда ему было спать, дел невпроворот. Уле-Александр поманил с собой Пуфа, на цыпочках дошёл до кухни и запер дверь.

Оставшаяся от завтрака посуда стояла в мойке и вокруг. Уле-Александр заглянул в ванную и увидел большой таз с бельём. Лучше сразу прополощу его, пока не забыл, решил Уле-Александр, открыл воду на полную силу и вернулся на кухню.

– Господи, сколько всего надо успеть! – вздохнул он, – Хоть на части разорвись. Ну ладно, – сказал он, обращаясь к Пуфу. – Сначала поставим вариться кофе. То-то мама обрадуется, когда проснётся.

Уле-Александр налил в кофейник немножко воды, насыпал очень много кофе и поставил кофейник на огонь.

– Знаешь что, Пуф, не отлынивай. Давай помогай мне мыть посуду. Мои чашки, ножи и вилки, а тарелки – твои.

– Гав! – согласно тявкнул Пуф.

Уле-Александр расставил на полу перед ним тарелки, и Пуф принялся вылизывать их. Он вылизывал их очень старательно и чисто и был страшно доволен, что ему досталась такая приятная работа. А Уле-Александр тоже гордился, что успел переделать кучу дел. Он считал, что теперь ему можно и песенку спеть, чтоб веселее было вилки отмывать.

– Я маме помогу,

Я всё, я всё могу!

Налью ей кофе в кружку,

С вареньем дам горбушку.

Одежду

Простирну,

Посуду

Сполосну,

И будет всё как надо,

И мама будет рада,

Тра-ля-ля-ля!

Уле-Александр всё вымыл, а Пуф тем временем до блеска вылизал тарелки. Они сияли, любо-дорого посмотреть.

– Молодец, хороший пёс, – похвалил его Уле-Александр и убрал тарелки на место в шкаф.

Но тут из ванной донёсся странный звук. Как будто кто-то там мылся в душе и плескал на пол водой.

Уле-Александр осторожно приоткрыл дверь в ванную – а там потоп! Вода текла всё это время, таз переполнился, налилась полная ванна, и вода хлынула на пол. Мимо Уле-Александра проплыла мыльница, следом пронеслась щётка. Можно подумать, у них парусная регата – соревнуются, кто кого обгонит. Уле-Александр потянулся к крану закрыть его, но это оказалось трудно. Холодная вода лилась через бортик, стоило к нему прижаться, как холодной щекоткой сводило живот. Вода хлестала без остановки, Уле-Александр уже весь промок, а толку не добился. Наконец он всё-таки изловчился и закрыл кран. К счастью, в полу были специальные дырочки, но воды натекло так много, что сливалась она очень медленно, и ванная выглядела печально.

«Если бельё полежит в тазу до завтра, оно только чище станет», – рассудил Уле-Александр.

Тут на кухне что-то зафырчало, засипело и стало плеваться. Это выкипал кофейник. Уле-Александр бросился на кухню. Он схватил кофейник, забыв, что тот раскалился на огне, но тут же выпустил его. В результате Уле-Александр обжёг пальцы, а кофейник продолжал фырчать и плеваться коричневой жижей. Но Уле-Александр не растерялся и притащил из комнаты свою пожарную машину с выдвижной лестницей. Он выдвинул лестницу и поехал прямо на кофейник, тот вздрогнул – и сдвинулся с места! Пришлось быстро убирать машину, чтобы кофейник не опрокинулся.

Но как же болят обожжённые пальцы! Уле-Александр сунул их в рот. Он сосал их и думал, что, когда мама болеет, всё очень грустно. И всё идёт наперекосяк. Поскорее бы она просыпалась! Он приоткрыл дверь и сказал в щёлочку:

– Мам, ты спишь?

Никакого ответа.

– Мама, ты спишь? – спросил он гораздо громче.

Она что-то пробормотала во сне.

– Мама, ты спишь?! – закричал Уле-Александр во весь голос, и она наконец проснулась. – Сейчас кофе тебе принесу, – сказал ей Уле-Александр.

Они с Пуфом принесли поднос, и мама очень обрадовалась. Кофе был крепкий, у мамы даже дыхание перехватило, но она ни словечком не заикнулась об этом. А Уле-Александр рассказал ей, как Пуф помогал ему мыть тарелки, и о потопе в ванной, и что кофейник выкипел. У него стучали зубы от холода, во время потопа он промок и так и ходил.

– Снимай-ка ты всё мокрое и тоже забирайся в кровать, – сказала мама.

Когда папа вернулся домой, Уле-Александр сидел в своей кроватке, мама лежала в своей кровати, а Пуф – в папиной. И все были довольны жизнью, потому что Уле-Александр рассказывал маме сказки – по очереди все, какие знал.

Но вечером, когда Уле-Александр заснул, мама тихонько вылезла из кровати и пошла на кухню. Она вытащила из шкафа тарелки и перемыла их с водой и мылом. Ей, видно, казалось, что старательно вылизать и чисто вымыть – не одно и то же. Но Пуф, к счастью, ничего об этом не узнал.

Уле-Александр первый раз гуляет один

Как ты помнишь, по утрам Уле-Александр гулял в парке с прогулочной группой. Не считая этого, он ходил на улицу только с мамой или папой. В большом городе слишком много машин, и родители боялись отпускать своего мальчика на улицу одного. Но как-то Уле-Александр спросил маму:

– Я уже большой мальчик? Как ты думаешь?

– Да, – кивнула мама, – большой.

– Ну вот, – сказал Уле-Александр, – тогда ты должна разрешать мне иногда гулять одному. Всем большим мальчикам разрешают.

– Он прав, – вступил в разговор папа. – Ему надо учиться отвечать за себя. Иначе из него не вырастет надёжный и ответственный молодой человек.

На это мама сказала что-то странное:

– Уле-Александр, где у тебя сердце?

– Здесь, – ответил Уле-Александр и ткнул себя в живот.

– Нет. – Мама покачала головой. – Оно у тебя вот, в груди слева. Положи сюда руку. Чувствуешь, как оно бьётся?

– Чувствую. Стучит! Ой, оно стучит всё время.

– Хорошо. Это поможет тебе переходить дорогу.

– Зачем мне знать, как бьётся сердце, чтобы перейти дорогу? – очень удивился Уле-Александр.

– Сейчас объясню, – сказала мама. – Когда переходишь дорогу, надо сначала посмотреть налево, потом направо, а потом снова налево, прежде чем шагнуть с тротуара. В этом «лево» и «право» легко запутаться. Но сердце у тебя слева, и ближайшая к нему рука – левая. Теперь ты знаешь, где лево и куда смотреть на дороге.

– Это слишком сложно, – сказал папа. – Нашей лучше какой-нибудь значок ему на левый рукав.

– Да, так будет проще, – согласилась мама. Она взяла очень симпатичную заплатку с самолётом и пришила её на рукав комбинезона Уле-Александра.

– А теперь поиграем, – сказал папа. – Эти два стула будут тротуары, между ними улица. Я чур огромный грузовик, мама – мотоцикл, а ты – Уле-Александр, и тебе надо перейти дорогу. Мама, поехали – встаём на четвереньки и не подсказываем Уле-Александру, что мы близко.

Уле-Александр посмотрел на нашивку с самолётиком и повернул голову налево – оттуда никто не ехал. Тогда он взглянул направо – тоже никого.

– Я иду, – сказал он.

– Отлично, – похвалил папа. – Сыграем ещё разок.

Уле-Александр снова посмотрел налево, а там на большой скорости нёсся мотоцикл-мама.

Подожду и пропущу его, решил Уле-Александр. Но едва мотоцикл проехал, как Уле-Александр кинулся через улицу, больше никуда не глядя.

– Бдымс, – сказал папа. – Справа выскочил грузовик и наехал на тебя.

– Да, теперь понял, – сказал Уле-Александр. – Но можно мне одну минуточку погулять одному?

– Только не забудь – сначала налево, потом направо и опять налево!

Уле-Александр Тилибом-бом-бом чуть не лопнул от гордости, пока