канатом вместо перил. Задыхаясь как астматик, обливаясь потом, Титус еле-еле поспевал вслед за Архивариусом. «Двести семьдесят пять, двести семьдесят шесть, двести семьдесят…» – считал он ступеньки, закрыв глаза, перехватывая воздух открытым ртом, и тут перила закончились. Уже на четвереньках Титус выполз на вершину башни, по периметру которой был сделан проход шириной в несколько шагов. Тут же, привязанная к огромной чугунной гире, стояла на железной треноге подзорная труба жутко антикварного вида. Архивариус, значительно опередивший его, безупречно чистым носовым платком тщательно протирал трубу со всех сторон. Завидев измученного Титуса, сказал торжественно, нараспев:

– Итак, сир, вы на вершине потухшего вулкана Титано. Н-да… когда там у нас было последнее извержение? Не помню уже… В общем, отсюда можно увидеть все герцогство Сан-Маринское. Видите те сиреневатые холмы? Там как раз и кончаются пока ваши владения!

Прошло минут пять, прежде чем Титус всласть отдышался, вытер лоб и наконец осмотрелся. Высота казалась очень приличной, примерно как на самолете через пару минут после взлета. Без подзорной трубы действительно сложно обойтись. Титус робко осмотрел блестевший медью прибор, потом направил жерло трубы вниз, в долину, и заглянул в окуляр. Там было темно, как в могиле.

– Монетку надо бросить. Один санмарин, – добродушно хмыкнул Архивариус, глядя куда-то в сторону.

Понятное дело, санмаринов у Титуса не нашлось. Архивариус опять хмыкнул и протянул ему блестящий золотой кругляш – с его, Титуса, профилем. На обратной стороне красовался все тот же герб и цифра один. Монета была теплой, словно ее долго держали в руке наготове.

– Да, впечатляет… – пробормотал Титус, внимательно изучив окрестности и стараясь отогнать от себя резонный вопрос, чем же он будет здесь в одиночестве заниматься. – А что находится за теми самыми холмами, где кончаются… э… мои владения?

Архивариус схватил свой платок и принялся громко сморкаться.

– Ничего. Пока, по крайней мере, – в конце концов странно ответил он, аккуратно сложив платок и засунув его в карман балахона. – Пойдемте, сир. Уже темнеет. Самое время подкрепиться после долгого путешествия и отметить как полагается факт передачи наследства. Кроме того, в нашей праздничной программе есть еще один важный пункт. Ради него, собственно, вы сюда и прибыли.

Перед тем как послушно нырнуть вслед за Архивариусом в темный дверной проем и отправиться по винтовой лестнице вниз, Титус зачем-то оглянулся назад. Темнота, уже поглотив линию горизонта, быстро подступала к горе Титано. Небо там и здесь озарялось жутковатыми зарницами, хотя до ушей не долетал ни один звук. В голове опять промелькнула прежняя картинка – черное, с красными протуберанцами-щупальцами солнце. Кажется, он смотрел фильм про конец света. Там было что-то про затмение и про бездарно написанную книгу. Но вот что именно? Так ничего и не вспомнив, Титус стал осторожно спускаться по каменным ступенькам. За его спиной небо полыхнуло, а затем ответило само же себе гулким, перекатывающимся по горам зловещим ревом. К герцогству Сан-Маринскому приближалась гроза.

4. Библиотека

Они сидели за разными концами длинного, персон на пятнадцать, деревянного стола и ожидали обеда. Снаружи на замок одна за одной накатывались волны дождя и ветра, но стены без труда отражали их натиск. От веселого треска поленьев в камине, размерами похожем скорее на доменную печь, на душе становилось необычайно уютно и тепло. Титус был вынужден прилагать титанические усилия, чтобы держать глаза открытыми. В качестве отвлекающего сонливость маневра он каждые минут пять начинал в очередной раз оглядывать зал, предназначенный, как объяснил ему Архивариус, для торжественных обедов и прочих «приятных душе и телу церемоний». Зал был настолько велик, что часть стен и потолок оставались наглухо погруженными во тьму, недоступные для колеблющегося красноватого света, исходящего из раскаленного очага. Не успел Титус подумать о том, что при столь скудном освещении он, пожалуй, с трудом попадет вилкой себе в рот, как прежний слуга-кучер, торжественно вымеряя шаги узкими туфлями с немыслимыми загнутыми носами, вошел в зал и поставил на стол жарко горящий семисвечник.

Архивариус, нацепив свои громадные металлические очки, позевывая, развернул какую-то газету. Титус напряг зрение. Газета называлась «Вечернее Сан-Марино».

– Пока печатается в единственном экземпляре, – как бы между прочим сообщил Архивариус. – Н-да, сообщают о вашем приезде. Кстати, о вилках… Здесь пока немного другие обычаи, но если вы настаиваете…

Титус не настаивал. Вместо того ему захотелось взглянуть на газету, где сообщалось о его появлении (кто ее напечатал? и когда?), но в этот момент к столу прибыл ужин. Слуга, непонятно по какому поводу ухмыляясь, расставил по столу, как фигуры на шахматной доске, несколько высоких припорошенных пылью бутылок и круглых оловянных тарелок. На одной горой возвышалась невиданных размеров жареная утка с торчащим в боку узким кинжалом.

– Его зовут Мюллер, – кивнул Архивариус в сторону слуги (тот попытался дружелюбно улыбнуться и показал беззубую верхнюю челюсть). – Он старожил в этих краях, послужил уже не одному хозяину. Без всяких преувеличений на все руки мастер. Сегодня днем, к примеру, совершенно неподражаемо исполнил роль кучера. Мои поздравления, Мюллер. Особенно мне понравилось вот это ваше «хайя!».

И громовой голос Архивариуса до отказа заполнил зал для приятных церемоний, угрожая обрушить невидимые каменные своды.

– Сир, – обратился слуга к Титусу, когда последние отголоски эха наконец затихли. – Мне уже сказали, что в жизни… в другой жизни слуг у вас не было. Но, понимаете ли, новое положение обязывает. Вы все-таки наследник Сан-Маринский. Так что двадцать четыре часа в сутки к вашим услугам. Даже если ночью что страшное померещится, зовите меня без колебаний. Здесь всякое бывает. С непривычки можно и свихнуться.

– Крайне польщен, – ответил Титус, чувствуя внутри прежде незнакомую разновидность неловкости. – Можете звать меня просто Титус, без всяких там герцогских титулов. И вообще, в душе я противник абсолютной власти. На досуге обязательно подумаю о реформах…

Архивариус насмешливо засопел, скрываясь за развернутой газетой. То ли не верил, что у Титуса будет досуг, то ли прочитал что-то смешное. Новоиспеченный наследник между тем, решив, что формальности завершены, схватил костяную рукоятку кинжала и начал кромсать на части утку, разбрызгивая во все стороны теплый, аппетитно пахнущий жир. Хорошо прожаренная, напичканная имбирем и еще какими-то специями утка показалась Титусу превосходной.

– У вас чудесный лес, сир, – сообщил тем временем Архивариус, неторопливо отрезая себе утиную ножку после того, как слуга передвинул тарелку на другой конец стола. – Сосны, отборные корабельные сосны, дубы, что-то там еще… И ни одного браконьера. А живности… Столько, сколько ее в вашем лесу, водилось на земле только до сотворения человека. Н-да, появление одних всегда создает проблемы другим…