– Бэмби, – позвала она, – мелкая, ты чего?..

Сестра обернулась, и Зоя увидела, как глаза ее сверкнули во тьме.

Громко щелкнула клавиша выключателя и вспыхнул свет. Лиля стояла, открыв рот и стиснув халат на груди. Вика заморгала, покачнулась и, наверное, упала бы со стола, если бы ее не подхватила подоспевшая Зоя.

– Я… кажется, я уснула…

Вика начала дрожать, Зоя обнимала ее за плечи, Лиля совала в руки стакан воды из-под крана.

– Идем спать, я тебя уложу.

Зоя осторожно повела сестру по коридору. Вика шла, заплетаясь ногами, как человек, очнувшийся от глубокого обморока или наркоза. Она посмотрела на Зою: глаза ее снова были обычными, темно-голубыми, и только в глубине расширенных черных зрачков как будто еще серебрились острые искры.

– Я видела сон, – медленно проговорила она, – такой странный, странный сон…

И облизнулась.

* * *

Существуют места, в которых иллюзорность времени, этого несовершенного мерила быстротечности человеческой жизни, проявляется особенно ясно: старая дача, где в одном пространстве собираются детские рисунки и книги нескольких поколений; краеведческий музей, на витринах которого приклеены пожелтевшие этикетки с подписями, исполненными на печатной машинке, с упоминанием ныне исчезнувших городов или стран; и, конечно, библиотеки, эти хранилища произведений мысли и духа, собранных за несколько тысячелетий.

Небольшой зал редких книг Академической библиотеки был похож на помещение университетской кафедры или кабинет научно-исследовательского института при каком-нибудь музее: желтоватые потертые рабочие столы, скрипучие стулья, застекленные шкафы с книгами, картотечные ящики, цветочные горшки на широких треснувших подоконниках, негромко гудящие лампы дневного света и тяжелые пыльные шторы, за которыми сквозь покрытые маслянистыми дождевыми потеками окна блестели мокрые железные крыши и хмурилось серое небо.

– Августин де Барруэль «Мемуары по истории якобинства», Джон Робисон «Доказательства заговора», Эдит Миллер Старр «Оккультная теократия», Неста Вебстер «Тайные общества и Французская революция» и даже Лео Таксил с «Происхождением франкмасонства», а еще Манфред Луркер «Египетский символизм», – библиотекарь, милейшая пожилая дама в седых кудряшках с любопытством посмотрела на Алину сквозь отливающие синевой стекла очков в тонкой золоченой оправе. – Знаете, последний раз так предметно и полно интересовались конспирологией и мистицизмом несколько лет назад: тогда один молодой человек прочел почти все, что есть в фонде, по теме алхимии… Кажется, он писал какую-то научную статью для журнала. А чем занимаетесь вы?

– Расследованием убийства, – ответила Алина.

Несколько лет назад она сама с изрядным скепсисом встретила умозаключения того самого молодого человека, который штудировал здесь старинные монографии по метафизике, и в то время не могла даже предположить, что когда-нибудь сама станет искать в сомнительных дремучих трактатах далекого прошлого следы, ведущие к раскрытию тайны серийных убийств.

В понедельник казалось, что они приблизились к разгадке сразу на несколько огромных шагов благодаря посмертным посланиям от полубезумной швеи-затворницы и пожилого судмедэксперта: жутковатый дневник наблюдений со всей определенностью указывал на убийцу-душителя, а в результатах десятков исследований генома должны были найтись закономерности и мотивы, по которым он выбирал своих жертв. Но, как обычно бывает, почти сразу детали и нюансы разрушили кажущуюся простоту.

– Я уточнил информацию, полученную от Кравченко, – сообщил Адахамжон, – и могу подтвердить ее достоверность: действительно, в неоцифрованной части архивов содержатся материалы дел с описанием обстоятельств убийств, почти абсолютно совпадающих с почерком Сфинкса. Пол, возраст и внешность жертв, механическая асфиксия, укус с травматической ампутацией фрагмента мягких тканей, даже то, что можно назвать неким посмертным почтительным ритуалом: трупы аккуратно усажены или уложены, одежда почти в полном порядке, только вместо соли на теле присутствуют следы касторового масла. Так как события убийств датируются весной 1948-го и осенью 1953-го годов, а Леонид Иванович Зильбер родился в декабре 1940-го, его непосредственное участие в них представляется весьма маловероятным. Ну а тот факт, что он скончался в июне 2018 года, полностью исключает его из списка подозреваемых в актуальных эпизодах.

– У нас и списка такого нет, – добавила скепсиса Зоя. – Я посмотрела материалы Левина, там одни только фотографии документов с результатами генетических исследований, нет даже имен. Впрочем, файлы находятся в датированных папках, так что при необходимости установить принадлежность к конкретным жертвам с определенной вероятностью можно, а вот на то, чтобы найти, какой уникальный признак всех объединяет, потребуется время, и то не факт, что мы поймем это до конца. Я могла бы попросить помощи у своего научного руководителя, но… нам же нельзя обращаться за сторонними консультациями?

– Совершенно исключено, – подтвердила Алина.

Зоя скопировала содержимое папок Генриха Осиповича на свою флешку и заверила, что сделает все, что в ее силах. Адахамжон пообещал при необходимости помочь с поиском по закрытым источникам, а Алина отправилась знакомиться с Леонидом Ивановичем Зильбером.

Информации в сети имелось предостаточно, ибо личностью он был заметной: доктор медицины, профессор кафедры генетики Медицинского университета, член-корреспондент Академии наук, обладатель государственных наград и автор нескольких книг. Алина вооружилась блокнотом и стала выписывать основные вехи его земного пути, достойного отдельного издания в серии «Жизнь замечательных людей».

Леонид Иванович Зильбер появился на свет 21 декабря 1940 года. Сведений об отце было мало – упоминалось только, что он рано умер, – а вот мать, Евгения Ильинична Зильбер, тоже оказалась знаменитостью: заслуженный врач РСФСР, Герой Социалистического Труда, известный ученый. Интересно, что в 30-е годы прошлого века она также возглавила Экспериментальный филиал Института генетики, располагавшийся в историческом здании неподалеку от Анненбаума. В годы войны там оборудовали военный госпиталь, но во второй половине 40-х научная деятельность возобновилась, и Евгения Ильинична руководила ею до самой своей смерти в 1958 году.

Первые этапы биографии Леонида Ивановича были вполне обыкновенными для молодого человека того времени: школа, служба в армии, поступление в Первый медицинский институт. Незаурядность стала проявляться после выпуска, когда он остался на кафедре генетики и уже через два года блестяще защитил диссертацию, получив в 28 лет степень кандидата медицинских наук. Алина сверилась с другими записями: лето и осень 1968-го года, пятеро погибших девушек, в том числе пятнадцатилетняя школьница, нетронутые убийцей золотые часы на руке, дворничиха Мамедова, видевшая, как от остановки, где на лавочке сидела мертвая помощница библиотекаря, отъезжает большой