— Мы хотим немедленно уйти, — студентки мигом расхватали принесенную одежду.

— Подождите, нужно все обсудить, — остановил их Мариссель. — В таком виде вам все равно идти нельзя. Отвезем вас на машине, но сначала придумайте, что сказать родителям.

Он принес аптечку. Девушка, чей вид так испугал их, нашла у себя два неглубоких пореза и залепила их пластырем.

Минут через десять поднялись Доллингер и Венер.

Доллингер скептически осмотрел девушек и велел Венеру принести три платка.

— Завяжитесь и ступайте в машину, я развезу вас. Только запомните: вы пришли сюда навестить двух товарищей по университету, потому что их сегодня не было на занятиях. Решили, что они больны и все такое прочее… Никакого вина вы не приносили, бутылки я сейчас увезу. Сидели и разговаривали. Вдруг появились эти негодяи… Они собирались вас изнасиловать и убить. Ясно?

Все кивнули.

— Приедете домой, сразу расскажите все родителям. Но объясните им, что в полицию звонить не надо. Я сам сейчас вызову полицейских, дам им все имена и адреса.

— Может быть, не надо давать наши имена? — робко спросила одна из девушек.

— Да ты что? — взорвался молчавший до этого Венер. — Мы ведь вас защищали, из-за вас этого парня хлопнули. Хотите теперь в кусты? Да нас на всю жизнь в тюрягу упекут, если полиция решит, что мы его просто так, для собственного удовольствия пристрелили.

— Помолчи, — поморщился Доллингер, — ничего подобного девушки и не собираются делать. Естественно, иметь дело с полицией — удовольствие из последних. Но я постараюсь все устроить, так что вас ждет максимум одна беседа с представителями закона. Ничего не бойтесь и не забывайте все обиды, нанесенные вам этими идейными негодяями.

Девушки гуськом спустились по лестнице.

Доллингер повернулся к Марисселю.

— Через пять минут я вызываю полицию. Вы с Венером твердо стойте на одном: девушке угрожала смертельная опасность. Судьба двух других студенток и вовсе не была вам известна. Кроме того, ваша собственная жизнь была под угрозой.

Он подошел к Марисселю и дружески положил ему руку на плечо.

— Я понимаю, что ты сейчас испытываешь. Но я хотел бы всячески помочь тебе обрести уверенность в себе. То, что произошло, справедливо. Это подонки, ты же понимаешь. Рано или поздно они начали бы убивать направо и налево. У вас не было иного выхода. Уверен, вы спасли девушек от худшего. Вот если бы вы не остановили этих подонков, тогда вам было бы в чем винить себя.

— Я вижу, мои слова о приезде Венера заставили тебя кое о чем вспомнить, — рассмеялся Доллингер. — Можем завтра вечером увидеться. Ты завтра не занят? Заодно и дашь ответ на мое предложение.

— Мне бы действительно хотелось увидеть Венера, — сказал Мариссель. — Ты знаешь, где он остановится?

— Конечно, я послал своего секретаря в аэропорт встретить нашего друга. Она отвезет его в гостиницу. Я скажу, чтобы она тебя с ним соединила.

— Спасибо, — Мариссель пошел к двери.

— Желаю приятной беседы, — Доллингер почему-то настроился на ернический лад. — Только учти, что на любой вопрос, который ты собираешься задать Венеру, ответ ты мог получить и здесь.

Мариссель закрыл за собой дверь.

Доллингер выполнил свое обещание. Где-то около одиннадцати в квартире Марисселя раздался звонок.

— Узнаешь, старый дружище? Это Венер говорит. Вновь на родной земле. Рад, что ты не забыл меня, Мариссель. С годами начинаешь ценить юношескую дружбу.

— Я действительно хотел поговорить с тобой. Но ты, наверное, устал после долгого перелета.

— Я в твоем распоряжении, — радость от приезда в Женеву так и распирала Венера. — Хочешь, приезжай сюда, ко мне. Хочешь, увидимся завтра у Доллингера. Он сказал мне, что ты уже приглашен.

— Скажу тебе честно, мне хотелось бы увидеть тебя прямо сейчас.

— Приезжай.

— Я не буду подниматься к тебе. Пройдемся вдоль озера. Прогулка на сон грядущий не повредит и тебе.

Венер остановился в старом здании «Хилтона», у самой набережной. Когда дед Венера умер, дом продали: его отец был дипломатом, они с женой долго жили за границей, потом отцу предложили пост в министерстве иностранных дел, и они переехали в Берн.

От пышной белокурой шевелюры Венера не осталось и следа. Под фонарем было видно, что малую часть растительности он сумел сохранить, но то было печальное напоминание о былом великолепии.

Они перешли дорогу и вышли на набережную.

— Походим или посидим? — Мариссель указал на лавочку. В поздний час набережная была пуста.

— Походим. Ну, задавай свои вопросы, — сказал Венер. — Что не дает покоя твоей душе через двадцать лет после того, как все это произошло?

Ночью на набережной более чем прохладно. Венер поплотнее замотал шею шарфом и поднял воротник пальто.

— Доллингер недаром считался на юридическом факультете одним из лучших студентов, — удовлетворенно сказал Венер. — Полицейские, конечно, учли, что его отец уважаемый в городе человек. Мой старик тоже имел кое-какой вес. Словом, признали, что пределы необходимой самообороны не были превышены и судить меня не за что. На сем дело и закончилось.

— Это я помню. Но почему тебе пришлось срочно уехать?

— Ах, это тебя интересует. Патологоанатом, проводивший вскрытие, заявил полиции, что парень не был убит выстрелом, а умер от потери крови, поскольку ему вовремя не оказали медицинскую помощь. Он потребовал привлечь меня к ответственности за оставление пострадавшего в беде, или как там это называется на юридическом языке.

Мариссель остановился.

— Но почему Доллингер сказал тогда, что парень мертв?

— Раз сказал, значит, был уверен, что тот мертв.

— Нет, Доллингер знал, что парень жив, и поэтому не торопился вызывать полицию.

— Быстро ты соображаешь, — издевательски заметил Венер. — Только то, что ты говоришь, — чепуха. Да и в любом случае срок давности истек. Они могли бы, конечно, попортить мне нервы, но Доллингер все устроил.

— Я вижу, Доллингер — всесильный человек в Женеве.

— Он, в отличие от тебя, если хочешь знать, не трус и не бросает друзей в беде, — разозлился Венер. — Это ты всего боишься. Выстрелить испугался. Когда я взял пистолет, испугался меня остановить. К трупу подойти тоже испугался… Доллингер не только меня, но и тебя вытащил из неприятной истории. Если бы не он, исключили бы тебя из университета, и ни в какой Красный Крест ты бы на работу не устроился. Ты хоть это пойми.

— Венер, мы бросили парня умирать, там, на лестнице. Ты знал об этом столько лет, неужели это тебя не мучило?

— Нет! И еще раз нет! Он и его дружки могли меня убить, если