Пошел он к заложникам, забрал с собой военного атташе, сунул ему в рыло свой девятимиллиметровый, и тот быстренько раскололся: да, есть секретная комната на первом этаже. Ключ от нее у охраны (а ту ищи-свищи: ушла вместе с «полипами»).

Такая досада, хоть плачь. И тут его снова осенило. Постой-ка, голубчик, а у посла свой сейф есть? Натурально. А ключи у кого? У посла? Еще лучше. Пошел к старикашке, вытащил у него из кармана связку ключей, раскупорил сейф, и вот, пожалуйста, любуйтесь.

В папке, которую принес Стратег, лежали два совершенно секретных документа. Из числа тех, после обнародования которых летят правительства, а известнейшие политики спешно разъезжаются по своим особнякам, подают прошения об отставке и пенсии, и желания общаться с прессой у них остается не больше, чем у рыб переселиться на сушу. Первый содержал запись доверительной беседы с лидером оппозиции, информировавшим посла о согласии в случае прихода к власти предоставить территорию под секретные склады с ядерным и химическим оружием союзной державе, интересы которой представляет посол. Более того: в случае военного конфликта оппозиция готова разрешить союзнику использовать территорию ее страны как плацдарм для ядерной войны. Оппозиция предоставляет также «право» союзнику «в случае необходимости» подвергнуть ядерной бомбардировке ее собственные города, «дабы они не попали в руки врага». Обсуждались также вопросы, какую конкретную помощь может ожидать оппозиция от союзника, чтобы свалить нынешнее правительство на предстоящих выборах.

Второй документ был под стать первому: список политиков — членов оппозиционной и правительственных партий, регулярно поставляющих (за деньги, разумеется) секретную информацию посольству.

Стратег торжествующе оглядел собравшихся:

— Ну, что я говорил? Вот это бомба так бомба, почище нашей. Они нас теперь озолотить должны, любые условия без скрипа выполнят, лишь бы бумаги назад заполучить. Ведь стоит нам только разослать копии по всем редакциям…

— Погоди, не мельтеши, — резко прервал Мулат. — Ты молодец, что добыл, но надо теперь хорошенько подумать, как этими документами лучше распорядиться. Главное, не напороть горячки. Не продешевить.

— Не перегнуть палку, — вмешался Щербатый.

— Как это? — спросил Длинный.

— А так. Стоит им узнать, что мы захватили такие бумаженции, живыми нас они отсюда не выпустят. Перестреляют хоть одних, хоть вместе с заложниками. Всеми пожертвуют, но не допустят, чтобы такое всплыло.

— Разглашение опасно для оппозиции, а не для правительства… — начал Стратег.

— А про списки забыл? — перебил Щербатый.

— И вообще одна шайка, — подвел черту Мулат. — Давайте пока повременим, не будем их шантажировать. Все надо делать поэтапно: сначала выберемся на волю, а там уж и поработаем с документами. Мы вне пределов их досягаемости, бумаги в надежном месте, вот тогда можно диктовать условия. Согласны?

— Я бы тоже сейчас не стал вылезать, а помалкивал бы в тряпочку, — сказал Щербатый.

— Согласен, — кивнул Стратег.

Во время всего разговора Малахольный не произнес ни слова: никто его ни о чем не спрашивал, как будто его вообще не было. В дверь заглянула девица:

— Эй, кто меня сменит?

— Давай я пойду, — сказал Щербатый. Натянул на лицо маску, прихватил автомат и, проходя мимо девицы, играючи ухватил ее ниже поясницы. В ответ она ткнула его кулаком в бок и показала язык.

— …удружили, называется. Союзнички, чтоб их… Как дети малые, право слово. Секретнейшие документы хранить не научились, а чуть что, мы же еще оказываемся виноватыми. — Рыжий, тот самый, кого недавно распекал министр внутренних дел, поймал себя на том, что расхаживает по кабинету и переходит на повышенные тона — точь-в-точь как его высокопоставленный шеф. Вот что значит начальническое кресло — всех делает похожими друг на друга. Дает возможность срывать зло на нижестоящих, которые обязаны выслушать все, даже оскорбления. — Наши прежние планы летят теперь ко всем чертям, — продолжал рыжий. Собеседнику его на вид можно было дать лет пятьдесят. Лицо — одно из тех, которые обычно плохо запоминаются с первого раза. Скорее круглое, чем продолговатое, шатен, светлые водянистые глаза, нос небольшой, ни усов, ни бороды, ни шрама, ни родинок — ничего, что может броситься в глаза. Обыкновенная серая личность. Из тех, кто после работы пунктуально возвращается домой, экономит на кино и исправно откладывает на сберкнижку пятую часть своей месячной зарплаты. И вот этот серый, закурив сигарету и подвинув поближе к себе пепельницу, спокойно (так же, как и рыжий у министра) сказал:

— Ну, эти документы им не помогут, а наоборот… Знали бы, дураки, держались бы от них подальше. А теперь они сами не оставляют нам никакого другого выбора…

При этих словах рыжий притормозил и плюхнулся в кресло напротив.

— Какая все-таки жалость, — снова заговорил он. — Ясно, что другого выхода у нас теперь нет… операцию жалко.

— Ну чего там особенно жалеть, эти социалисты и так слетят, — возразил серый, пуская дым в сторону.

— Это еще как сказать, — не согласился рыжий, — в первом варианте успех на выборах был бы у нас в кармане. И имели бы мы с вами в кресле наверху своего человека, а не этого чистоплюя.

— Мне кажется, не стоит переоценивать, — сказал серый. — Ну, допустим, выпустили бы этих четырех уголовников из тюрьмы, улетели бы они за границу. Обратный путь им все равно заказан. Да и… господи! — Серый сплюнул. — Были бы личности, а то так — мелочь, дешевка, таких я вам организую в два счета сколько угодно.

— Это вы знаете, — поднял назидательно палец рыжий. — Знаю я, знает еще десятка три, от силы четыре посвященных. Обыватель же — а о нем сейчас речь — свято убежден с помощью нашей «Иллюстрированной», что эти террористы — исчадие ада и что наше правительство, выпустив их на волю, откроет «ящик Пандоры». Капитуляции перед убийцами нашему премьеру никто бы не простил. Уцелеть, я думаю, у него было бы не больше шансов, чем у гусеницы, попавшей под каток.

— Любой исход не в его пользу, — тихо заметил серый, топча сигарету. — Достаточно того, что он позволил террористам захватить посольство. Посмотрите, какой вой подняла пресса, а то ли еще будет. Нет, вполне достаточно, — повторил он и, сменив тему, спросил: — Вы министра когда будете ставить в известность?

— Министра? — встрепенулся рыжий. — И в мыслях у меня не было ходить к нему за разрешением. Вы что, этих паршивых интеллигентов не знаете? У них один жизненный принцип: делайте, что хотите, чтобы спасти положение, но только чтобы все было шито-крыто, а меня в ваши грязные делишки не вмешивайте. Пройдет хорошо — молодцы, сорвется — тут уж не взыщите: сразу отдаст на расправу — вот, мол, они, подлинные виновники, действовали за моей спиной, превысили полномочия, нарушили законность… слизняк