— А он, значит, холостяком остался?

— Да. Не смог забыть Марисоль.

Родители, рассказал далее Валенте, поставили Чаро ультиматум: либо он отказывается от брака с Марисоль — и тогда получает в подарок радиостанцию, либо женится — и остается на бобах. Юный Мондрагон, с детства страстно мечтавший заделаться владельцем станции, на какой-то момент заколебался, и это его погубило — чаровница в ярости выскочила за другого, за иностранца, притом за гаитянина, и уехала за границу, на родину мужа.

— Она что — сейчас в первый раз навестила Санто-Доминго?

— Да нет, бывала и раньше наездами. — Фермин Валенте помолчал. — Оба потом кусали локти. — Он еще помолчал, поколебавшись, добавил: — Возобновились их отношения. Втайне, конечно.

— Они были любовниками, иначе говоря, — констатировал комиссар с легким полувопросом в голосе.

Валенте согласно кивнул головой.

— Марисоль вы в этот приезд видели?

— Нет.

— Муж ее сейчас тоже в Санто-Доминго? Не знаете?

Валенте пожал плечами:

— Кажется, да. Чаро вроде бы упомянул об этом как-то раз — так, вскользь… Впрочем, точно не помню.

— А что он за человек? Чем занимается?

Оказалось, что Фермин Валенте с ним незнаком. От Мондрагона слышал, что муж Марисоль — судовладелец, что он намного ее старше и решительно нелюбим женой.

Под конец Валенте вспомнил еще, что чета Порель проводит время в Санто-Доминго, кажется, вместе с каким-то американцем по имени Барнабе и с его подружкой, американкой.

Опрос соседей оказался безрезультатным, в вечер убийства никто не видел ничего подозрительного. Завещания у Мондрагона не оказалось, так что Фермин Валенте фактически выбыл из числа подозреваемых. Зато сильные подозрения внушал муж Марисоль.

Довольно быстро удалось установить, что Франсуа Порель жительствует в отеле «Амбасадор», некогда принадлежащем к числу лучших в столице, а ныне с пяти звездочек съехавшем на три.

Уже утром следующего дня Хуан Монтенегро входил в номер, который снимал гаитянин.

— Комиссар уголовной полиции, — и Монтенегро показал удостоверение, забранное в пластик.

— Полиция? Что-то случилось с моей женой? Я как раз собирался в полицию — заявить о ее исчезновении. Она… она не ночевала в гостинице. — Последние слова дались Порелю с трудом. Он сглотнул. Провел языком по губам. Белки его кофейных глаз были в красных прожилках (не спал всю ночь?).

— Разрешите мне присесть? — Монтенегро заметно выделялся в полиции Санто-Доминго своей неизменной вежливостью.

— Конечно, конечно, — закивал Порель, отчего брылы на его кофейном, как и глаза, лице стали еще заметнее. — Садитесь, прошу вас, — он повел рукой в сторону кушетки. Но комиссар устроился в кресле, неприметно присматриваясь к хозяину гостиничного номера. Немолодой темный мулат, огрузневший с годами. За пятьдесят ему, наверное. И сильно за пятьдесят. Лет на двенадцать старше покойной жены.

— Что с моей женой? — повторил вопрос мулат. Ревнивец-убийца? Или человек, для которого известие о смерти его молодой супруги явится страшным ударом? — Что? Что с ней?

Нет, комиссар не собирался выкладывать ему сразу всю правду. Узнает об убийстве, и потом, глядишь, никакого разговора не получится: начнет стенать, разохается. А надо узнать, кто он и что, чем занимается, какие отношений у него были с ветреницей Марисоль, где он был в тот вечер, когда молодая женщина погибла.

— Не беспокойтесь. Ничего ужасного не произошло. — Вынужденная ложь. Ну, не во спасение, конечно, эта ложь, но уж во благо — точно, поскольку — в интересах расследования. — Я все вам расскажу, но сначала несколько вопросов.

Порель грузно опустился в кресле напротив комиссара.

— Не понимаю, ничего не понимаю, — устало пробормотал он.

Разговорить его было непросто. Однако россыпь сменяющих друг друга настойчивых вопросов все-таки возымела действие.

Кто он? Судовладелец. Точнее — владелец одного судна — сухогруза. Жительствует в Порт-о-Пренсе. Сюда, в Санто-Доминго, приехал на отдых: здесь поспокойнее, чем в Гаити, — там обстановка напряженная, ползут слухи о неизбежности очередного государственного переворота, безобразничают ушедшие в подполье тонтон-макуты, да и солдаты регулярной армии озоруют изрядно. Прибавьте к этому забастовки, уличные манифестации, митинги.

— Давно приехали сюда? — поинтересовался комиссар.

— С неделю уже здесь.

— Не первый раз в Санто-Доминго?

— О, нет! Конечно нет. В конце концов, все мы — и мы, гаитяне, и вы, доминиканцы, — живем на одном острове… Да еще Марисоль отсюда родом. Не раз сопровождал ее, когда ей хотелось навестить родину.

— И родных?

— Их у нее нет. Рано умерли… Но вы мне так и не сказали, что с ней? — начиная раздражаться, сказал гаитянин.

— Да, да, сейчас все объясню. Но сперва еще несколько вопросов. Вот такой, например: в Санто-Доминго вы всю неделю жили в отеле «Амбасадор»? — Хуана Монтенегро интересовало другое — всю ли неделю своего пребывания в Доминиканской Республике чета Порель провела в столице, но он прибег к небольшому камуфляжу.

— Да, — коротко, сухо, даже чуть резковато, ответил Франсуа Порель, не скрывая, что ему не по душе этот разговор, смахивающий на допрос.

— Странно. Люди приезжают на отдых и торчат целую неделю среди прокаленного солнцем бетона большого города, среди затоптанного асфальта. В стране есть неплохие курортные местечки.

Порель не удостоил вопрос ответом. Лишь дернул раздраженно плечом.

— А как вам показались наши столичные пляжи?

— Всего раз и были, пляж как пляж, — буркнул Порель. — Не пойму, к чему все эти пустые вопросы?

— Еще один пустой вопрос, — невозмутимо продолжал комиссар. — На пляже вы были всего один раз, потому что чем-то были заняты? Сочетали отдых с делами?

Стоп, что-то такое мелькнуло в глазах у Пореля. Настороженность? С чего бы это?

— Никакими делами я тут не занимаюсь! — отрубил гаитянин. Но — после паузы.

Почему, интересно, он помедлил с ответом? Или показалось?

— И ваша супруга тоже один только раз насладилась нашими прекрасными морскими купаниями?

— Насладилась… — фыркнул мулат. — Первый раз слышу, чтобы полицейский говорил так витиевато.

Речь самого гаитянина стилистическими изысками не блистала, сколачивалась из расхожих слов. Впрочем, для иностранца он болтал по-испански неплохо, хотя и с сильным акцентом. То был типичный акцент человека, для которого родным языком является креоль — гаитянский диалект французского языка.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Моя жена не имеет обыкновения развлекаться отдельно от меня.

Ответ прозвучал запальчиво. В самой этой чрезмерной запальчивости заключалось, пожалуй, свидетельство того, что старый муж жестоко ревновал молодую жену.

— Что вы привязались ко мне с этими пляжами? — несколько остывая, с искренним недоумением спросил Порель.

С той же искренностью комиссар ответил:

— Да вот странным мне это кажется: что за отдых без купаний? Наш город — душный каменный мешок… И, кстати говоря, подальше от него есть на взморье отличные курортные