– Смотри, Андрей, вот какая штука! – Горшков восседал за огромным столом и был мрачен. В руке он вертел шариковую ручку, которой то и дело отстукивал какой-то нервный ритм. – Естественно, ты в курсе, что у нас создается отдел собственной безопасности. Создается, но еще не создан. К сожалению. С людьми напряженка, сам понимаешь. Да и материалы из Москвы еще никакие не переданы. Так вот я о чем хочу тебя попросить. Есть пара скользких тем. И все они подкинуты нам товарищами из ФСБ.

– Интересно…

– Да чего уж тут интересного. Ну, ладно, к делу. Меркушова знаешь?

– Начальника отдела по экономическим преступлениям? Видел пару раз, а что?

– Есть информация, что он и пара его сотрудников, Чаплыгин и Карташов, создали организованную преступную группу.

– Ничего себе. И чем промышляют?

– Валютчиков окучивают. Заводят на них оперативные дела, задерживают с помощью СОБРа или ОМОНа, забирают валюту и в отделе предлагают выбрать или свободу без денег, или деньги без свободы. Человек, естественно, хочет домой, его отпускают, но при одном условии: большая часть валюты тихо пропадает. Ну а так как валютчики работают под контролем ФСБ, то им они информацию и слили. А те – нам, в УВД.

– И много насобирали денег?

– По самым скромным оценкам, больше пятидесяти тысяч долларов.

– По московским меркам копейки.

– Да мы еще не знаем, сколько времени они этим занимаются. Так вот, судя по записанным телефонным разговорам, деньги, долю Меркушова, они регулярно заносят прямо в его кабинет. Что он потом с ними делает, непонятно. Или сразу домой несет, или в сейф складывает, мы точно не знаем. Как ты понимаешь, все это не терпит отлагательства. За нами сейчас одновременно и с микроскопом, и с телескопом наблюдает ФСБ. А потом поди объясняй, что этим некому заниматься. Я тебя прошу, помоги. Ты молодой начальник управления, покажи, на что ты способен. Сделай одну реализацию!

Большаков молчал. У него не было ни малейшего желания заниматься этим делом. Не его теперь компетенция, но и усложнять отношения с Горшковым не хотелось, мало ли еще за чем ему самому придется обратиться к исполняющему обязанности начальника УВД.

– Что думаешь по этому поводу? – Полковник даже отложил в сторону ручку.

– Помогу.

– Вот за это спасибо! А то я уж после вчерашнего не знал, как к тебе и подступиться с этой просьбой. Решил, что ты совсем в неадеквате.

Вот и думай, то ли он похвалил, то ли отругал.

Основная масса оперативно-разыскных мероприятий прошла на удивление быстро. Начали аккуратно документировать показания валютчиков, молодых парней, целыми днями и при любой погоде толпившихся у наиболее оживленных торговых точек города. По ночам их забирали тепленькими из кроватей и свозили по одному в УБОП, где без лишних свидетелей опрашивали. Жалоб на ментовской беспредел от них услышано было много, а вот помогать за просто так никто не хотел. Особо одаренные наглостью даже условия начали выставлять:

– Если нам крышу будете держать или поможете деньги вернуть, то мы всегда любые показания дадим.

Ага, сейчас! Пара часов в клетке дежурной части УБОПа, и вот уже даже самый несговорчивый готов не только подписать протокол собственного допроса, но и с глазу на глаз рассказать обо всем, что интересует оперативников.

Вслед за этим опера УБОПа сделали разведку на местности и провели несколько оперативных экспериментов. Даже сняли на видеокамеру, как Чаплыгин и Карташов подъезжают к универмагу и внаглую отбирают у валютчиков очередную партию денег. Так что для того, чтобы задержать этих двоих, материал имелся, а вот их начальника требовалось взять с поличным.

Дело вскоре застопорилось, и не на мелочи споткнулись. Никто не понимал, как подобраться к самому главному, к полковнику Меркушову. В УВД все называли начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями не иначе, как «железный Феликс», потому как тот поразительно смахивал на председателя ВЧК Дзержинского. Худой, высокий, с бородкой, он постоянно ходил в костюме, галстуке… и в неизменных белых кроссовках Кимрской обувной фабрики, что очень всех смешило.

И только когда за ним установили плотное наблюдение, выяснилось, какой твердости им предстоит расколоть орешек. Прошедший в свое время хорошую школу ОБХСС, он рисковал своей головой по всем правилам конспирации, хотя и не без ошибок. Выяснилось, что с Чаплыгиным и Карташовым после их облав на валютчиков он встречался только в своем, закрытом изнутри кабинете. Передавали они ему деньги сразу или где-то еще потом, оставалось непонятным.

Записать звук или видео, чтобы задокументировать сам факт компромата, не представлялось возможным. Его кабинет, как и всякий режимный объект, в отсутствие хозяина был закрыт и опечатан. И более того, при внимательном осмотре нашли на двери метки. Обычные волоски. Если бы в отсутствие начальника отдела кто-либо вскрыл дверь, то это бы сразу стало понятно Меркушову. Потому, когда кто-то из молодых оперов азартно предложил просто взять и взломать дверь в кабинет и разрезать сейф, что смахивало на профессиональный идиотизм и гарантировало стопроцентный провал операции, Большаков только отмахнулся и стал думать.

А подумав хорошенько, отправился в УВД на разговор с начальником отдела оперативно-технических мероприятий. Майор Черепанов, человек лет сорока, принял гостя с только что заваренной чашкой кофе в руках и с незажженной папироской в зубах.

– Здорово, брат, какими судьбами?

– По делу, Алексей, исключительно по делу.

– Слышал, тебя назначили начальником УБОПа, мои поздравления! Рассказывай, чего надо, чем могу помочь.

Рассказ получился недолгим. Выслушав Большакова, Черепанов размешал в чашке сахар, поджег зажигалкой «беломорину» и, пустив колечко дыма куда-то под потолок, спросил:

– А кому принадлежат соседние кабинеты?

– Один – ОБЭПу, другой – начальнику дежурной части.

– Тогда чего тут думать-то? Надо лезть через окно дежурки. И делать это нужно ночью, часа в три. Из соседнего кабинета пройти по выступу. Погасим на здании весь свет и на площади перед УВД все, к черту, выключим.

– Там форточка узкая, и не факт, что она открыта. Не будешь же по оконному стеклу молотком колотить? Да и кто полезет? Ты моих бойцов видел? Они ж все какой комплекции… У них даже головы туда не пролезут.

– Ну, допустим, я