Несколько недель подряд такого горемыку томят и прессуют злые дядьки, говорят грубо и угрожают длительным сроком, а потом вдруг на смену им приходит светлоликий, улыбающийся мудрый следак, который и говорит мягко и по-доброму, что, в принципе, его, горемыки, положение не совсем безнадежно, что мир не без добрых людей и если пока еще мент даст показания на Фридмана, то судить его не будут, хоть и есть за что. Да, его выгонят из милиции, да, на его карьере будет поставлен крест, но зато сажать не будем, и останешься ты, мил человек, на свободе. Разве мало?

Соломинка, но зато какая! Спасительная! И люди цеплялись за нее, чтобы только не утонуть самим. Плевать на Фридмана, он уже никто, отработанный материал, а им жить.

Много уголовных дел навозбуждали фээсбэшники, но, после того как образовалась целая группа вдруг прозревших ментов, готовых дать любые показания против своего бывшего начальника, их благополучно позакрывали. И настал момент, когда из УБОПа в народное хозяйство повалил грешный бывший личный состав. Управление осталось без опытных оперов, а где взять новых? Чтобы вырастить хорошего опера, надо не год и не два. Это товар штучный. А тут еще и приказ министерства о реорганизации подоспел, согласно которому требовалось основательно сократить личный состав. Из одного только СОБРа в одно мгновение необходимо было уволить около шестидесяти бойцов. В итоге всех пертурбаций в штатном расписании УБОПа должно остаться ровно сто пятьдесят шесть единиц офицеров, не считая десятка сержантов-водителей на пять отделов: зональный, экономический, бандитский, СОБР и штаб.

Какое тут у людей будет настроение?

Уже в первый рабочий день Большакову пришлось закручивать гайки. Он не нашел в управлении почти половину личного состава. Как и полагается в таких случаях, и причина уважительная нашлась. Все, как один, отправились на встречи с агентурой.

«Ну-ну, – подумал Андрей и рассмеялся. – Вот ведь наивные… Думают, что я идиот? Вы, ребята, просто не знаете, с кем связались!» И тут же приказал предоставить ему графики встреч с агентами. Мало того, заставил уже в ближайшие дни организовать ему пару контрольных встреч с этими самыми агентами. Да, и попросил отсутствующих оперативников рапортом отчитаться о проделанной работе, не забыв подробно изложить, с кем была встреча, в какое время, в каком месте и суть проведенной беседы.

Сработало. На следующий день все подразделения были на своих рабочих местах в полном составе от начала рабочего дня до его завершения.

Еще он приказал личному составу СОБРа построиться и объявил:

– Если кто-то из вас больше не хочет работать в Управлении по борьбе с организованной преступностью и мечтает стать охранником в магазине или телохранителем для «новых русских», пусть не стесняется и прямо сейчас выйдет из строя. Даю честное слово, я помогу с трудоустройством. Каждому напишу хорошую характеристику.

И больше сотни человек во главе с Малининым мгновенно сообразили, что имеет в виду Большаков. Все стояли не шелохнувшись.

– Я так и думал. Приказываю разойтись!

* * *

На второй день раздался телефонный звонок.

– Добрый день! Это Андрей?

– В общем-то, да, а вы кто?

– Я – Галя.

– Что за Галя?

– Кассир из финансовой службы. Привет, не узнал, что ли?

Знаком он с ней не был, но помнил хорошо. Такую мамзель захочешь – не забудешь. Небольшого росточка, толстенькая, лет сорока пяти. Хабалка. Баба без тормозов. Легко могла наговорить человеку все что угодно, выпалить в лицо любую гадость. И, зараза, никогда не додавала зарплату. То у нее копеек не хватало, то рублей. Большаков помнил ее счастливое лицо, когда целых десять вооруженных автоматами собровцев сопровождали ее по помещениям банка…

– Слушай, Андрюш, мне сегодня надо в банк за зарплатой. Ты, может, не в курсе, но твои собровцы со мной ездят в банк…

– Зачем?

– Чтобы деньги охранять! Ты дай команду, чтобы они часам к одиннадцати ждали меня возле УВД.

– Зачем они должны вас ждать?

– Так я говорю, они меня всегда охраняют! Ну ты чего, не понял?

– Стоп. Галина, во-первых, я вас не знаю, поэтому давайте без фамильярности. Меня зовут Андрей Казимирович, именно так и прошу вас ко мне обращаться. Во-вторых, у меня вам тут что, такси?

– Но это же деньги для УВД!

– И что? У вас в бухгалтерии есть своя машина. Берите ее. Есть дежурная часть УВД. Берите оттуда охрану. Езжайте. У вас есть непосредственный начальник, замначальника УВД по тылу. Вот пусть он и охрану выделяет.

– Ах, вы так?!

– А как иначе? Только так.

Вслед за кассиршей Галиной позвонил Горшков. Чувствовалось, что он еле сдерживается, чтобы не сорваться на мат:

– Ну ты чего, Большаков? Там же деньги для УВД. Чего ты кобенишься? Один черт, твои бойцы ни хрена сейчас не делают!

– Николай Николаевич, товарищ полковник, – мягко и доброжелательно стал разъяснять свою позицию Андрей, – есть приказ министра внутренних дел, в котором черным по белому прописано, что СОБР выполняет только личные приказы начальника УВД или начальника УБОПа. И в нем нет никаких упоминаний про кассиршу Галину.

– Ну так это для общего дела! Или ты как-то по-другому считаешь?

– Если вы хотите знать мое личное мнение, то я считаю, что деньги для Управления внутренних дел СОБР не должен сопровождать. Потому как это, опять же по моему мнению, не свойственно его функциям. Потому как его запрещено задействовать на каких-либо мероприятиях, кроме задержания вооруженных преступников, боевых действий и массовых беспорядков. Но, если будет ваш приказ, как исполняющего обязанности начальника УВД, о том, что специальный отряд быстрого реагирования областного УБОПа все-таки должен сопровождать кассиршу Галину до банка и обратно, я его выполню. Только, пожалуйста, отдайте мне этот приказ не на словах, а в письменном виде.

Такого ответа полковник не ожидал. Он задумался на некоторое время, после чего быстро пробормотал:

– Ну, ладно, ладно, чего ты, я только спросить! – И бросил трубку.

Большакову было понятно, что скоро в УВД появится сплоченная группа товарищей, которые будут считать его своим личным врагом, но он действительно считал важным играть только по правилам, а не по понятиям.

На следующее утро он уже