Елена появлялась здесь лишь по праздникам и только если визит был заранее согласован. Сегодня праздников не было, но этим утром в гостиной появился посторонний: женщина, в которой с первого взгляда угадывались хищность и абсолютная незаинтересованность в чужой роскоши.

– Здравствуйте, – сказала Светлана Ласточкина и без приглашения сразу заняла кресло у окна, будто это была её квартира.

– Здравствуйте, – ответила Елена, сдержанно улыбаясь.

Светлана скользнула взглядом по антикварной посуде, по отполированному до зеркала ореху столика, по портретам и по самой хозяйке. Во взгляде было больше вопросов, чем вынесла бы обычная провинциальная женщина, но Елена – не из обычных.

– Я приехала по поводу Романа Скорпулезова, – Ласточкина сразу взяла быка за рога. – Вы давно были знакомы?

– Давно, – кивнула Елена. – Кажется, больше двадцати лет. Но видела его редко, только по большим поводам.

– Последний раз вы встречались на банкете три дня назад, – уточнила Светлана. – А после этого он был у вас дома.

– Да, – сказала Елена. – Мы обсуждали один сложный контракт, и Роман предпочёл обговорить всё без посредников.

– О чём был этот контракт?

– О поставках новых украшений для московских бутиков, – сказала Елена, не меняя интонации. – Всё вполне официально. Если нужно – покажу документы.

– Документы вы покажете позже, – сказала Светлана. – Меня интересует, были ли у Романа враги? Кто-нибудь, кто мог бы желать ему зла?

Елена усмехнулась:

– В нашем бизнесе враги появляются каждый день, но никто не доводит конфликт до угроз. Уж тем более не в нашем городе.

– Тем не менее, – не отступила Светлана. – По дороге из вашего дома Роман так никому и не ответил на звонки. Его телефон был выключен, а через двенадцать часов его нашли мёртвым.

Елена чуть заметно вздрогнула: либо от холода, либо от того, что не ожидала такой прямоты.

– Что вы хотите этим сказать?

– Просто факт, – пожала плечами Ласточкина. – Город маленький, здесь все друг друга знают. Я хочу понять, с кем он мог встречаться после разговора с вами.

– Насколько мне известно, – медленно проговорила Елена, – он поехал сразу в гостиницу. Больше я ничего не знаю.

– А до визита к вам он общался с кем-то из вашей семьи?

– Ни с кем, – сказала Елена, и теперь её голос был чуть выше обычного.

Светлана сделала паузу, затем резко изменила тему:

– Вы были знакомы с Мариной Ивановой?

Молчание заполнило комнату, как густой дым.

– Знакома, – наконец сказала Елена, и что-то дрогнуло в уголке её рта. – Мы были партнёрами по бизнесу. Она жила в Москве, я здесь, в Ситцеве. Расстояние делает своё дело.

– Что вас связывало с Мариной?

– Работа, – отрезала Елена. – У неё был сложный характер, но она была отличным специалистом. Потом она хотела уйти из бизнеса, но не успела – покончила с собой.

– По вашему желанию, – поправила Светлана, не меняя выражения лица.

– Кто вам это сказал?

– Я задаю здесь вопросы, – холодно произнесла Ласточкина.

Пауза повисла снова, на этот раз тяжелее.

– Какое отношение имеет Марина Иванова к Роману Скорпулезову? – спросила Светлана, и в этот миг Елена впервые сжала подлокотник кресла до хруста.

– Я не понимаю, – сказала она. – Они были знакомы только поверхностно.

– Это не совсем так, – возразила Светлана. – Согласно архиву, они были в одной компании в девяностых, когда вы только начинали открывать ювелирный бизнес. Есть даже фотография, где вы все вместе на корпоративе. Ваша семья, Марина и Роман.

Елена не сразу нашлась с ответом.

– Тогда всё было по-другому, – наконец сказала она. – Этих людей свела жизнь, а не дружба.

– Иногда это одно и то же, – сказала Светлана.

Они замолчали. В комнате стало ещё холоднее, хотя радиаторы работали на полную.

– У меня нет причин что-то скрывать, – сказала Елена, но в её голосе зазвенела тонкая стальная нить, и Ласточкина это уловила. – Я не понимаю, чего вы добиваетесь. Марина Иванова покончила с собой десять лет назад. Роман Скорпулезов погиб вчера. Как вы собираетесь связать два совершенно разных эпизода?

Она смотрела на Светлану не отрываясь, будто пыталась разглядеть мельчайшие трещины на её лице, но та сохраняла выражение абсолютного равнодушия, даже лёгкой скуки. Для Елены это было вдвойне раздражающе: не потому, что она опасалась Ласточкиной, – скорее потому, что привыкла задавать ритм любому диалогу. Теперь же её оппонент, молодая женщина с невыразительной внешностью, похожая на одно из бесконечных лиц в городской маршрутке, была слишком спокойна, слишком последовательна, будто бы не здесь.

– Вы хотите подвести меня к мысли, что между этими событиями есть связь? – уточнила Елена, выигрывая секунду. – Если так, вы ошиблись адресом. Я не знаю, кто и зачем стал бы вмешивать в это мою семью.

– А вы уверены, что никто не вмешивал? – мягко спросила Светлана, и в её голосе впервые за разговор послышался интерес.

– Если вы намекаете… – начала Елена, но осеклась: чужие языки, намёки и утверждения всегда вызывали у неё раздражение. Она резко выдохнула. – Думаете, я что-то скрываю? Тогда задайте вопрос прямо.

В комнате снова повисло напряжение – осязаемое, как свежевыстиранное бельё, забытое на балконе.

– Задаю, – спокойно сказала Светлана. – Почему вы приняли на работу Григория?

На этот раз Елена не стала скрывать удивления. Она не ожидала такого поворота. И хотя ответ был очевиден, озвучивать его не хотелось.

– Потому что он остался один, – коротко сказала она. – И был очень уязвим. Я знала его мать. Она бы не простила, если б я оставила её сына на произвол судьбы.

– А если б он не был сыном Марины, вы бы его не взяли? – спросила Светлана.

– Наверное, нет, – честно призналась Елена. – Он умен, но неординарен, не из тех, кто легко встраивается в коллектив. Его появление вызвало у сотрудников вопросы, и мне пришлось потратить не один вечер, чтобы их погасить.

Светлана пару секунд молчала, будто взвешивая каждое слово.

– Значит, у него были враги на работе?

– Нет, – отрезала Елена. – Просто не все сразу приняли. Это другое.

– Как у вас складывались отношения с Мариной? – вернула Светлана к старой теме.

– Мы были союзниками, – ответила Елена, и в голосе проскользнула горечь. – Порой врагами. Чаще – чем-то между. Я её уважаю, даже сейчас. Не привыкла говорить плохо о мёртвых.

– Но вы не общались близко в последние