Доктор, закрыв за собой дверь, Ивану оставил надежду – геологи им с другом помогут. Не может быть, чтобы на земле хороших людей меньше, чем плохих. Взять хотя бы доктора, поговорил по-приятельски, человек воевал, а это уже другая категория людей: они видели смерть. Как не хватает рядом Остапа, столько лет вместе, обсудить ситуацию не с кем.

В это время конвойные привели Остапа в кабинет начальника лагеря. За столом сидел худощавый седой полковник, на кителе орденские планки, три нашивки за ранения. Остап подумал: новый хозяин лагеря, а где прежний, заболел?

– Садись, – спокойным голосом сказал полковник.

Посередине кабинета стоял стул. Остап сел, конвойные встали часовыми у двери.

– Читал твое личное дело, воевал два дня, а до конца войны находился в концлагере. Ладно, это потом, – полковник полистал в папке документы. – Кому верить, – высказал слова, по-видимому, для себя. – Геологи рассказали, вы с товарищем не дали бандеровцам их убить. Это правда?

– Так получилось, мы не знали, что они задумали бежать, а так бы обязательно предупредили.

– В плен как попал, только говори правду, я все пять лет пробыл на передовой, вашего брата солдата насквозь вижу.

– Немецкие танки окружили полк, командир взвода приказал отступать. Решили прорываться, бежали вместе с товарищем, за спиной разорвался снаряд, меня контузило, его тоже, он еще получил ранение в плечо, осколок зацепил. Пока очухивались – кругом немцы, у нас в руках ни гранат, ни винтовок. Я еврей, сами знаете, как фашисты с нашим братом обращались, от расстрела спас товарищ, отправили в концлагерь Дахау. Посмотрите на его тело, и вы все увидите. А нас по пятьдесят восьмой статье, как врагов народа, в лагерь отправили, – осмелел Остап. – Мы вам бандеровца привели, двое его дружков лежат в кустах. А нас даже про них никто и не спросил.

– Вы что про них не рассказали милиции? – полковник от своего вопроса аж пристал со стула.

– А нас никто и не спрашивал, главный милиционер первым делом поздоровался кулаком по физиономии, и засунули воронок. По дороге приказали молчать, второй раз как-то не хочется по морде получать.

– Начальника лагеря ко мне срочно, – полковник крикнул конвойным. – Если все, что вы сказали, правда, расстрела избежите. Благодарите геологов встали за вас горой. Настоящие коммунисты!

В кабинет зашел хозяин лагеря Попов:

– Товарищ полковник, вызывали, – встав по стойке смирно.

Остап, видя, как хозяин лагеря выслуживается перед высоким начальством, чуть не рассмеялся, с него сошла вся былая спесь.

– Шевченко вам объяснит, где лежат трупы беглецов, срочно отправьте на место следственную группу, выполняйте.

– Есть, – с выражением отрапортовал ему хозяин.

Остап, скрепив руки за спиной, первым вышел из кабинета, за ним конвойный, замыкал группу хозяин лагеря. Идя коридором, подумал, полковник прошел всю войну, имеет ранения, знает, как легко попасть в плен к врагу, а мог быть соседом по нарам в Дахау, там и генералы в «трубу вылетали».

Микола ходил по камере, ожидая, когда его поведут на допрос к начальнику лагеря. Он ему поможет, их разговор с угощением его водкой для него кость в горле. А москалей сгниет в карцере, все полномочия у него имеются. Подохнут с голоду, сами отказались от пищи, в лагере обычное дело убрать неугодного.

Раздался звук ключа в замке, в дверях стояло два конвойных:

– На выход, руки за спину, – проговорил конвойный.

«Странно, двое охранников, – подумал Микола. Ввели в кабинет начальника лагеря, увидел за столом незнакомое лицо в звании полковника и понял: сейчас от этого человека зависит его судьба, а не от хозяина лагеря, а так бы он первым с ним переговорил. – Куда делся старый хозяин, неужели его арестовали», – крутились мысли в его голове.

Конвойный усадил арестованного на стул, встал с ним рядом, второй его коллега остался у двери.

Полковник положил руки на стол, и из-под бровей стал смотреть на Миколу, как бы его оценивая:

– Начальника лагеря я допросил, сейчас хочу от тебя, мразь бандеровская, услышать, – полковник не договорил слова, как Микола весь затрясся, будто остался в одной рубашке на морозе, услышав слова о хозяине. – Налей ему воды, – приказал полковник конвойному. Солдат налил из графина в стакан воды и отдал арестованному. Микола дрожащей рукой поднес стакан ко рту, глотками ее выпил. – Цирк мне тут не устраивай, убивать людей вы научились, а вот сдерживать свои эмоции – кишка тонка. Объяснять не надо, тебя так и так расстреляют? Удивляюсь, как ты в лагере оказался, таких подонков к стенке ставят. Я не один десяток бандеровцев пристрелил вот этой рукой, – показав ему правую руку. – На коленках ползали, просили о пощаде, мелкие вы душонки, подстилки немецкие. Будешь мне врать, прикажу бить до тех пор, пока кровью ссаться не будешь.

– На побег меня подбил хозяин лагеря, – глотая слова, испуганно стал говорить Микола. – Даже водкой угостил, я сразу понял, когда он упомянул про геологов, алмазы хочет себе присвоить. Он знал, что я готовлю побег, зэки ему шепнули, сам мне рассказал. В зоне с этим строго, в карцер закрывают, а оттуда живым никто не возвращался. Приказал, чтобы я подобрал надежных людей помочь геологам перенести их вещи в лагерь. Когда от геологов услышал, что алмазы отдали лейтенанту, это племянник хозяина, я сразу понял: хозяин меня подставил. Рассчитывал, мы убьем и геологов. Я так и планировал, но решил отомстить хозяину, а тут москали встали на защиту геологов. Поначалу не хотел брать москалей с собой в побег, лишние рты. Так получилось, все оттягивал их убить, мои кореша не надежные, а одному трудно на первых порах, те же продукты, одежду достать. Я говорю правду, гражданин начальник, у меня есть шанс остаться в живых? – смотря умаляющими глазами на полковника.

– Шанс есть, если сотрудники НКВД отправят тебя на Украину добивать своих же братьев бандеровцев. У тебя на лице написано – ты враг народа. Я вашего брата, хохла, насквозь вижу: вас не перековать, нос держите на запад, москалей ненавидите. А зря, вам без твердой руки Москвы не выжить, друг другу глотки перегрызете. Дай вам волю, до Владивостока виселиц понастроите. Как представлю лица матерей, убитых тобой солдат, когда