– В городе полно органов, приедем на родину, обглядимся. Вот только кто сейчас там хозяйничает – москали или хохлы, – Микола с хитринкой высказал слова, прищурив глаза.

– Москали, конечно, органы вашего брата всех по лагерям рассовали, остальных расстреляли. Взять хотя бы нас, пленных солдат, НКВД и то с вами под одну гребенку замели. Если и остались твои братья-бандеровцы, недолго им по лесам прятаться, – по-доброму сказал Остап, усыпляя у Миколы бдительность.

– Плохо ты знаешь хохлов, мы никогда не будем москалям братьями. Сын у меня родится – ему накажу, а он, чтоб внуку передал, а внук своему сыну, – сказал с такой жестокостью, что Остапа бросило в холодный пот; подумал: наговорил лишнее, Микола сорвется, нажмет на курок.

Иван спокойным голосом разрядил обстановку:

– Если поедем в вагоне с углем, измажемся, как поросята, предлагаю переодеться в новую одежду, когда приедем на место.

Микола повертел в руках автомат, щелкнул предохранителем, загнал патрон в патронник, наставил ствол на Ивана:

– Знать бы маршрут поезда, а так верно говоришь.

Остап на действия Миколы с автоматом отреагировал:

– Ты что собрался стрелять по воробьям, пожалей птичек, – говорил, как бы ни испугался его поведения, – а сам думал: бандеровец нажмет на курок, пристрелит их с Иваном, на кой черт они ему нужны, лишняя обуза.

Иван тоже напрягся. Микола встал, держа наготове автомат, сказал:

– Что-то долго задерживаются наши кормильцы. Надо быть ко всему готовыми, вдруг на хвосте конвой приведут, займем оборону, – имея в виду Осипа и Богдана.

В это время проходил эшелон с лесом, Микола еще что-то сказал, но его голос заглушил звук колес. Из-за куста вышли Осип с Богданом, неся в одной руке по чемодану, в другой держали котомки. Подойдя, одновременно бросили все носимое на землю.

– В чемоданах продукты, водка, консервы, руки чуть не оторвались, – тяжело с одышкой проговорил Осип. – Фу, – и пошел в сторону кустов, видно, по нужде, Богдан за ним следом.

Микола повернул ствол автомата на них, раздались выстрелы, первые смертельные пули достались в спину Богдану, он замертво упал на землю. Осип от страха присел на коленки, сработал инстинкт. – Иван заметил, как он с испуганным лицом посмотрел на Миколу, вторая автоматная очередь досталась ему прямо в грудь.

Иван набросился на стрелка, обхватил его руками, свалил на землю. У Миколы из рук выпал автомат. Катаясь по земле, бандеровец успел достать из голенища нож и ударить в руку Ивану, сбросив его с себя. Остап в этот момент поднял автомат и прикладом ударил в лоб Миколу, он обмяк, выронив нож из руки.

– Вань, ты как, – Остап наклонился над ним, посмотрел на его руку, из кисти текла кровь.

Иван поднялся:

– Сначала свяжи этого борова, да потуже. Вот, гад, видать, сухожилие повредил, пальцы не разгибаются, – сквозь зубы процедил Иван, прижимая к груди раненую руку.

Остап подошел к трупу Богдана и снял с его брюк ремень. Связал у Миколы руки за спиной.

– Ты его не убил? – спросил его Иван, видя, что Микола лежит без движения.

– Ничего с ним не сделается. Очухается. Руки чешутся пару раз ему еще врезать, чтоб мозга у него вылетели.

– Хитрый, гад, я думал он нас первыми убьет, непонятно, зачем своих корешей порешил?

– Вань, давай рану перевяжу, истечешь кровью. Без больницы не обойтись, зашивать придется.

Остап развязал котомку, в ней лежали костюмы, рубашки. От рубашки оторвал рукав и перевязал другу руку.

– В милиции поди окажут помощь беглым зэкам, – Иван попытался пошутить.

Остап подошел к Миколе, он лежал с открытыми глазами:

– Вань, ты глянь, проснулась фашистская подстилка. Просыпайся, просыпайся, почки простудишь, бандеровская твоя рожа! – Остап весело проговорил слова и ногой надавил ему на живот. – Что, не вышло?!

– Догадливый, – простонал Микола.

– Так я полуеврей! А у тебя на лице написано: мать родную продашь, бандеровец недобитый, но ничего, чекисты добьют, не будем брать грех на душу. А так хочется тебе пулю влепить меж глаз. Надо же, корешей своих не пожалел, вот ты кто после этого, дешевка фашистская?

– Мало я вас, жидов, на тот свет отправил, но ничего, мои дети продолжат, – зажав зубы, выплеснул он слова Остапу.

– Держи карман шире, не будет у тебя своих детей, не доживешь ты до этого дня. Правда, всегда на стороне добра, – показав ему фигу. Взял рукой его за шиворот. – Поднимайся, а то и, правда, почки простудишь, лишишь удовольствия энкэвэдэшника пулю в тебя влепить, – съехидничал Остап. – Вань, автомат один прихвати, пойдем на станцию, там нас милиция с цветами встретит.

– Мужики, одумайтесь не порите горячку, – сразу заюлил Микола, понял, что они не собираются бежать, а идут сдаваться в милицию. – Давайте мирно разбежимся, зачем сами в петлю лезете, в лагере вас конвой разорвет. Хозяин убийство вертухаев не простит, это он подбил меня на алмазы, думал я и геологов замочу, а он останется в стороне. С ним на брудершафт водку пил, он меня как подельника защитит, а вот вас крайними сделает, поверьте, я знаю, о чем говорю.

Иван его перебил:

– Заткнись, сволочь, а то передумаем, здесь в кустиках прикопаем.

Остап ударил стволом Миколу в спину:

– Еще одно слово скажешь, последние твои зубы выбью.

Появление на станции людей с автоматами наделало шума. Два сержанта милиции, заскочив в зал ожидания, увидев двух автоматчиков и человека со связанными за спиной руками, вынули из кобуры револьверы, наставили их на незваных гостей.

– Оружие на пол, руки за спину, – наперебой закричали милиционеры, пассажиры дружно ринулись на выход, побросав свой багаж.

Иван с Остапом положили автоматы на пол. Милиционер ловко надел на них наручники, Микола остался связанным ремнем. Через несколько минут забежали еще несколько милиционеров, взяв в кольцо беглецов. Вывели на улицу, подъехал автомобиль с надписью на будке «Милиция». Из кабины вышел широкоплечий капитан.

– У товарища ранена рука, а то, – Остап не успел договорить, как получил от него кулаком по лицу.

– В лагере вас подлечат, будь моя воля, здесь же расстрелял без суда, – капитан брызнул слюной. – Трое в будку, я поеду в кабине, – грозным голосом дал команду милиционерам. – Глаз с них не спускать, по нужде попросятся, бейте по яйцам, все равно они им больше не понадобятся.

По приезде в лагерь беглецов определили по отдельным камерам. Ивану вызвали врача, он оказал медицинскую помощь, уходя, сказал:

– Из города прибыла комиссия, большие погоны ведут расследование,