В прихожей все еще стоял мальчик, он смущенно поблагодарил:

— Спасибо. Она, наверное, заболела. Я… позвоню папе и скажу, что мама заболела, он что-нибудь придумает.

От его слов у Гурова екнуло в груди неприятно и колко — сыну не сказали о смерти отца…

Ему оставалось лишь кивнуть в ответ. Конечно, сейчас ему бы уйти, но перед глазами все еще стояла картинка, когда вдова пыталась сесть в машину. А если бы она подошла с нужной стороны и села за руль в таком состоянии? Может быть, отвезти мальчика в школу, там хотя бы он в безопасности, под присмотром, накормлен. Это лучше, чем оставаться запертым в квартире с матерью, которая обезумела от горя.

Он покосился на мальчика:

— Да, заболела. Ты, наверно, в школу не хочешь, да?

Тот отвел глаза:

— Я сам не доеду.

Опер попытался успокоить его:

— Меня зовут Лев Иванович Гуров, полковник уголовного розыска, работаю с твоим отцом вместе. Он попросил меня помочь, пока его нет.

Последние слова застряли в горле куском лжи. И он переключился:

— Если нужно, то могу отвезти тебя в школу, а потом забрать. Едем?

Мальчик кивнул и тяжело шагнул к двери. Гуров предложил:

— Давай рюкзак, быстрее дойдем. Наверное, уже опаздываем.

Ребенок покорно отдал рюкзак, ему и правда было тяжело идти, тем более после того, как путь был уже единожды проделан.

До машины они дошли в полном молчании, мальчик только спросил у опера:

— А вы в командировку почему не поехали?

— Там нужен очень высокий уровень квалификации, как у твоего отца.

Он помог мальчику забраться в машину за заднее сиденье. Тот оттуда сказал:

— А я слышал, что вы крутой, так папа говорил за ужином маме недавно. Что вы в его отделе самый крутой.

Опер кивнул:

— Хорошая у тебя память.

— У вас имя смешное, как название животного. Если бы не запомнил, то никуда с вами бы не пошел. Меня папа всегда учит, каждый день, чтобы я ни с кем не разговаривал незнакомым, ни на улице, ни в школе, ни по телефону. И никуда ни с кем не шел.

— Правильно, — подтвердил Лев. — А имя и правда необычное, я не обижаюсь.

Мальчик за его спиной попросил:

— Только вы папе не говорите, что мама заболела. А то он будет беспокоиться. Он вообще за нас сильно переживает, особенно за меня. И работает много, чтобы я мог ходить. Раньше на коляске ездил, дома учился, родители всегда переживали, что мне дружить не с кем. Потом за границей сделала операцию, теперь могу ходить сам. Но папа меня все равно сам отвозит в школу и обратно, они думают, я еще маленький.

— И как тебе в школе, нравится? — Гуров не знал, о чем разговаривать с ребенком, своих детей у него не было, и опыт родительства прошел мимо.

— По-разному. — Сын Юрцева заговорил чуть тише. — С девчонками проще, а с ребятами, ну… иногда так. Им со мной не интересно играть, я же бегать не могу.

Опер опять промолчал в смущении, что тут скажешь, ребятишкам сложно понимать чужую беду.

— А вы дрались в школе? — Кажется, этот вопрос мальчика мучал.

— Бывало, — признался опер. — Но редко.

— А кто вас обижал?

И снова растерянность. Потому что никто его в школе не обижал, скорее наоборот, он был в то время хулиганом и задирой. Он откашлялся и решил сказать правду:

— Да сам обижал, если честно, стыдно сейчас. Глупый был, думал, что так меня уважать будут. А оказалось, что только боятся, я потом понял, когда руку сломал. Ни один человек ко мне не пришел навестить, наверное, даже кто-то и рад был, что я в школу не хожу.

Он доехал до школы по подсказкам мальчика, припарковался на маленьком прямоугольнике и обернулся назад. Мальчишка сидел напряженный и какой-то нахохлившийся.

— Тебя кто-то обижает? — догадался Лев. Правда, он и сам не знал, что говорить и как действовать, если получит утвердительный ответ. Наверное, надо как-то приободрить пацана. Он проследил взгляд мальчика, тот косился на другого школьника, который стоял у школьных ворот. Обычный десятилетка в куртке, с рюкзаком на плече, унизанном значками и какими-то брелоками.

Тот нахмурился:

— Федька Попов задирал, и еще там с ним. Но он у них главный.

— Давай я с ним поговорю, — вырвалось у опера. Ну а что он еще может предложить парнишке. Сказать «ударь в ответ» здесь не работает, не в отношении этого мальчика, который с трудом на ногах-то держится.

— Не надо. — Маленький пассажир покачал головой. — Папа пытался с ним поговорить, и вышло не очень.

— Почему?

— Да Попов тоже с отцом был. Мой, конечно, его сильнее, надавал ему там. Только лучше не стало, он теперь не дерется и не обзывается, просто смотрит. Это еще хуже… — Мальчик принялся выбираться из машины.

Лев вдруг сообразил, что мальчишке надо помочь — слишком высоко корпус машины, ему же неудобно.

Как вдруг парнишка, тот самый Федя Попов, кинулся к машине:

— Егор, привет!

Лев почти вывалился со своего места:

— Эй, а ну отойди. — Он подхватил рюкзак сына Юрцева. — Я провожу.

И бросил суровый взгляд на школьного задиру — еще его домогательств не хватало, мальчишке и без этого плохо, и скоро будет еще хуже, когда он столкнется с ужасом взрослой жизни, узнает о смерти отца.

Федя сделал несколько шагов рядом, тихо прошелестел:

— Я же помочь хотел.

Лев промолчал, только покосился на Егора, что тот ответит. Тот протянул руку:

— Давайте рюкзак, я сам дойду.

Опер кивнул:

— Ладно, во сколько за тобой заезжать?

— В два закончатся уроки, — ответил Егор и медленно, припадая на палку, пошел к школьным воротам, куда уже стекался звонкий ручей из детей. Федя побрел за ним на расстоянии в пару шагов.

Лев стоял у капота машины и наблюдал, как две фигуры дошли до двери, и там Федор придержал дверь, помогая однокласснику зайти внутрь. Они уже скрылись внутри, а сыщик все еще стоял с застывшим взглядом, не замечая вокруг себя шум и крики прибывающих к урокам школьников.

Из раздумий его вывел звонок телефона. Слегка спотыкаясь от волнения, Саша Артамонов зачастил:

— Лев Иванович, тут один посетитель. В общем, мне Рябцев с ним сказал разобраться и отправить куда подальше. Но я с ним поговорил и… понимаете, этого ничего нет в