двенадцать, а потому даже дело об убийстве возбуждено не будет. Скорее всего, и в школу-интернат для трудных детей мальчика не отправят. Приводов в полицию у него не было, вел себя парнишка вполне адекватно. Максимум, что ему грозит, — принудительно направят к психологу. Но это не наказание, а скорее помощь.
Отцу Попова, возможно, придется расстаться с назначенной судом суммой денег — платой за материальный и моральный ущерб в адрес родных Юрцева.
На отчетной планерке временный исполняющий обязанности начальника оперативного отдела Главного управления уголовного розыска МВД России сухим, придушенным от волнения голосом объявил:
— Товарищи, расследование смерти генерала Юрцева завершено. Организатор взрыва сознался чистосердечно в своем деянии. До возвращения генерала Орлова я буду исполнять обязанности начальника отдела. Сегодня прошу доложить о результатах работы за месяц. Начнем… — Он с явным волнением повернулся к Льву Гурову. — С вас, товарищ полковник. Отдельная благодарность за участие в расследовании смерти генерала Юрцева, благодаря вашим оперативным действиям дело быстро раскрыто. Конечно, наказания не будет, но все-таки до истины вы докопались. Итак, доложите, какие еще есть результаты по оперативной работе в этом месяце?
— Никаких, — ровно ответил Лев.
Новый начальник растерянно заморгал:
— Как же, ведь вам, я смотрел, передали дело рецидивистки Рясько, она чистосердечно призналась в убийстве. И еще тоже…
— Это заслуга Кудряшова Романа, — спокойно выдержал взгляд собеседника. — Мною за отчетный период не раскрыто ни одного тяжкого или особо тяжкого преступления. Результатов — ноль.
Начальник растерянно помолчал несколько секунд, а потом переключился на следующего подчиненного, лишь пробормотал:
— Ну что же, уверен, в следующем месяце результаты у вас будут получше.
И полковник Гуров согласно кивнул. Конечно, в следующем месяце он обязательно раскроет не одно преступление, все виновные понесут заслуженное наказание.
Но сегодня у него как у опера полный провал. Официально, по бумагам, в отчете полковника Гурова за истекший месяц стоял жирный, беспросветный ноль. Ни одного раскрытого дела — позор для опера и отсутствие премии.
Но, глядя на белый снег, который очистил всю грязь осени за окном, Лев знал другую правду. Он не раскрыл преступление — он остановил его и не дал цепной реакции зла перейти на новый виток. Он смотрел в глаза детскому отчаянию и взрослой ненависти — и стал им не жестоким судьей, а милосердной помощью.
Потому что часто истинное правосудие — не в том, чтобы найти и наказать, а в том, чтобы дать запутавшемуся человеку право на освобождение. Не от закона, но от тяжелого греха, который давит на сердце тяжелой, черной глыбой. Дать шанс поверить, что справедливость — это не только возмездие, насилие по кругу. Что она может быть тихой, как снег, укрывающий боль земли, и милосердной, как молчаливое прощение, которого никто не заслуживает, но которое единственное и способно все исцелить.
