Он сделал вид, что встает, и Мария бросилась мужчине наперерез:

— Нет, не надо. Я расскажу.

Опер остановился в одном шаге от двери с ожидающим видом — слушаю.

Мария метнула испуганный взгляд на тоненькую дверь между комнатой и кухней, почти шепотом призналась:

— Да бухали мы трое суток, как черти, с Маргошкой, выпили все вдвоем, просто стыдно было признаваться. Все-таки мы же девушки. А ночью Кондратьева…

Но ее прервал вдруг вой в соседней комнате и глухой стук. Сыщик бросился в комнату, приказав Марии:

— Сиди тут, и без фокусов.

Но она осторожной кошечкой двинулась за ним в комнату и взвизгнула, когда заглянула за дверь:

— Марго! Чего с ней?!

Глава 8

В комнате Маргарита, вцепившись в подоконник двумя руками, бледная, с бисеринками пота на лице, раскачивалась из стороны в сторону. И отчаянно плакала. Звук был похож на вой животного, скулеж, полный ужаса и невыносимой боли. Так воет волчонок, потерявший мать.

Истерика накрыла девушку, как цунами. Хрупкое тело металось у окна, сбивая посуду, стаканы, бутылки вокруг. Она что-то выкрикивала, но разобрать слова в потоке всхлипов и гортанного стона было невозможно.

Гуров попытался ухватить девушку за острые плечи, при этом бросил взгляд в окно. И сразу понял причину ее срыва: люди в форме выгружали тело Кондратьевой из машины. За несколько часов женщина окоченела, и теперь работники пытались разогнуть ей ноги, чтобы выдрать из узкого пространства. Это выглядело пугающе: человек превратился в кусок мяса, в теле погасла жизнь; он больше не может вытянуться, повернуться, как ему удобно. Смерть, пугающая, безжалостная — именно с ней лицом к лицу сейчас столкнулась Маргарита.

Девушка судорожно хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть, но получалось лишь всхлипывать и задыхаться.

Мужчина попытался подойти к ней, но она отшатнулась, как от прокаженного. В глазах — лишь безумный ужас. Он понимал, что сейчас бесполезно пытаться ее успокоить. Она должна пережить шок, выплеснуть всю свою боль. Гуров лишь молча наблюдал за ней, готовый в любой момент прийти на помощь, если станет совсем плохо. Лишь загнал любопытную Марию назад:

— На кухню!

Та юркнула за дверь, но ее испуганное лицо мелькало в щели приоткрытой тонкой преграды между двумя пространствами.

Маргарита кричала и кричала, пока не сползла по стенке вниз. Постепенно истерика начала стихать: плач стал тише, перешел в тихие всхлипывания. Она спрятала лицо в ладони, будто пытаясь отгородиться от всего мира.

Полковник Гуров терпеливо ждал — когда-нибудь это закончится. Так даже лучше. Пускай она поймет, что происходит, почувствует, что смерть совсем рядом. Может быть, тогда осознает, что они натворили, когда взялись мстить за свои обиды.

Девушка наконец заговорила, отведя ладони от лица. Щеки ее были мокрыми от слез, глаза красные и опухшие; она смотрела в одну точку, словно ничего не видя; двигались только ее губы:

— Я не хочу умирать, я не хочу умирать, я не хочу умирать.

Он сел на пол напротив Маргариты. Отсюда она казалась еще меньше, потому что сжалась в комок, как бродячий щенок, который пытается сохранить остатки сил.

— Я тоже не хочу, чтобы ты умерла. Поэтому я здесь.

Опер не задавал вопросы, просто ждал. Она уже почти поняла, что произошло, когда участницы «Талиона» взяли правосудие в свои руки. Акты справедливости, возмездия стали ядом, который просочился везде. Смерть не знает единственности. Она порождает эхо, которое, отражаясь от каждой новой судьбы, лишь наращивает свою разрушительную силу.

Маргарита обхватила себя руками, ее трясло, хотя в квартире было тепло, даже душно. Пальцы стискивали тонкие коленки до красных пятен на нежной коже.

— Мы думали, что все предусмотрели. Мама Света просчитала каждый шаг. Как же так…

Полковник Гуров хотел было ответить девушке, что любое зло бывает наказано. Даже если это убийство во имя справедливости, но… сдержался. Она и без его нотаций сломлена и растерянна. Он не судья, а опер, его задача узнать, как произошло преступление. Сейчас он пытался понять, как, кем и за что была убита Светлана Кондратьева. И для этого нужно узнать все о тех убийствах, что она сама организовала.

Сыщик был терпелив с девушкой:

— Вы мстили, а кто-то мог отомстить вам. Понимаешь?

Рот Марго скривился в беззвучном плаче, она прошептала:

— Я… что, я следующая? Меня тоже убьют? И я буду вот такой же совсем мертвой, как мама Света?

— Расскажи с самого начала, я попытаюсь помочь.

Девушка кивнула, другого ответа Лев и не ожидал. Какая может быть справедливость и молчание, когда на кону собственная жизнь.

Глава 9

— Я про справедливость в школе только слышала, а в жизни ее не видела. Детдомовка. Какая тут справедливость, с детства учишься хватать кусок побольше.

Поэтому, когда мама Света мне начала рассказывать что-то про равное возмездие, еще слово такое назвала — талион, никогда не слышала, то я только отмахнулась. Это для богатых, у кого деньги, связи. Да были бы они у нас, то за решеткой бы не оказались.

Но она не отставала, упорно вбивала мне в голову свой план. Пока я не поверила, что это возможно. Что мы, обиженные, преданные, сможем вернуть должок этим гадам, что нас сюда засадили. Она умела убеждать, у меня в голове ее слова, как какие-то деревья, проросли. Она ведь не просто мечтала, как остальные. Там, за решеткой, многие мечтают о том, как жить будут на воле. Чтобы с ума не сойти…

Но мама Света, она не такая, как все, не просто сказки придумывала. Она выстраивала план, продумывала каждую деталь. И в этом плане была… надежда. Надежда на то, что я не просто так тут гнию, что у меня есть шанс отомстить за испорченную жизнь. Этот гад Горелов, любовник мой бывший, ведь остался на свободе, женился. Еще выше поднялся, а мотала срок за его дела я.

Ненавижу его до сих пор, никогда не прощу! Не думала, что он такой гад, пока в СИЗО была, надеялась, что он меня вытащит, что это так… надо потерпеть, чтобы его прикрыть. Только,