– Это – кража.

– Нет! Это… копия!

– Тогда почему на ней – музейный номер?

Доктор не ответил.

Жюльен закрыл чемодан. Написал в блокноте:

Доктор Пападопулос – мотив: страх разоблачения. Соврал про яд, алиби, артефакты. Подозрение – максимальное.

– Не покидайте корабль, доктор. И… не трогайте вещи.

Он вышел. Оставив доктора одного. С кофе. С монетами. С… совестью.

Четвёртая – каюта Ирвинга Уиттла.

Он открыл дверь в сорочке, с моноклем и лицом человека, который не спал три ночи.

– Месье Бельфонтен, – сказал он. – Вы решили окончательно меня добить?

– Я решил найти правду, – ответил Жюльен, входя.

Каюта – строгая. С книгами. С портретом короля. С сейфом. На столе – документы. На кровати – пиджак. На запястье – след от браслета.

– Вы носите браслет? – спросил Жюльен.

– Нет. Это… от часов.

– Часы оставляют круг. У вас – полоска.

Уиттл потёр запястье.

– Я… снял браслет. Для сна.

– Какой браслет?

– Кожаный. С пряжкой. Подарок.

– От кого?

– От… друга.

– От любовника?

Уиттл побледнел.

– Это… не ваше дело.

– А переписка с германским посольством – моё дело?

Уиттл сел. Закрыл глаза.

– Что вы хотите?

– Правду. Вы были в каюте Мэрион вчера вечером?

– Да. Я… пришёл. Хотел поговорить. Умолять. Она… не открыла. Я постучал. Никто не ответил. Я… ушёл.

– Во сколько?

– Без пятнадцати одиннадцать.

– А потом?

– Потом я пошёл курить. На палубу. Потом – сюда. Спать.

– Один?

– Да. Один.

– Кто может подтвердить?

– Никто.

Жюльен подошёл к столу. Открыл ящик. Там – письма. Шифровки. Одна – с печатью германского посольства. Дата – вчерашняя.

Он развернул.

«Уважаемый месье Уиттл,Подтверждаем получение вашего сообщения. Гарантии безопасности британских инвестиций будут предоставлены при условии… нейтралитета в вопросе Австрии.С уважением,Генрих Мюллер»

Жюльен показал письмо Уиттлу.

– Вы торгуете своей страной?

– Нет! Я… защищаю интересы!

– А Мэрион собиралась отправить это в «Таймс»?

– Да. Она… угрожала.

– И вы не заплатили?

– У меня нет таких денег!

– А в сейфе? – Жюльен указал на сейф. – Что там?

– Мои документы.

– Откройте.

Уиттл замер.

– Я… не могу.

– Почему?

– Потому что… это государственная тайна.

– А убийство – нет?

Уиттл не ответил. Просто сидел. Смотрел в пол.

Жюльен подошёл к чемодану. Открыл. Там – костюмы. Рубашки. И… пачка долларов. Завёрнутая в газету.

– Это что?

– Мои деньги. Для… расходов.

– А почему в долларах?

– Потому что… я еду в Америку. После Афин.

– Зачем?

– По делам.

– Каким?

– Дипломатическим.

Жюльен закрыл чемодан. Написал в блокноте:

Ирвинг Уиттл – мотив: страх разоблачения. Соврал про браслет, алиби, сейф. Подозрение – максимальное.

– Не покидайте корабль, месье Уиттл. И… не трогайте документы.

Он вышел. Оставив Уиттла одного. С моноклем. С письмами. С… совестью.

Последняя – каюта Элени.

Она открыла дверь в чёрном платье, с опущенными глазами и лицом, на котором не было ни страха, ни злости – только усталость.

– Месье Бельфонтен, – сказала она. – Вы пришли… арестовать меня?

– Я пришёл найти правду, – ответил он, входя.

Каюта – маленькая. В трюме. С одной лампочкой. С узкой кроватью. С чемоданом под ней. На столе – фото. Две девочки. Близнецы. Подпись: «Мэри и Мэсти. 1910».

– Это вы? – спросил Жюльен.

– Да. Я – Мэсти. Она – Мэри. Моя сестра. Близнец.

– Она умерла?

– Да. В 1926. От лихорадки. В Нью-Йорке.

– А эта… взяла её имя?

– Да. И документы. И наследство. И… меня. Заставила работать на неё. Как служанку.

– Почему вы не сбежали?

– Потому что она… угрожала. Сказала, если я убегу – расскажет всем, что я сумасшедшая. Что я убила сестру. Что я… не существую.

– А вчера? Вы были у неё?

– Да. Я убирала каюту. Потом – ушла. Потом… вернулась. Забыла перчатки. Увидела… её. И его. Месье Уиттла. Он стоял над ней. Плакал.

– Вы видели, как он её убил?

– Нет. Я ушла. Я испугалась.

– Почему не сказали сразу?

– Потому что… хотела, чтобы его повесили. За неё. За меня. За всё.

– А теперь?

– Теперь… я думаю, он не убивал. Убийцы… не плачут.

Жюльен кивнул. Подошёл к чемодану. Открыл. Там – платья. Фартуки. И… дневник. Старый. В кожаном переплёте.

Он открыл. На первой странице – надпись:

«Настало время. Она умрёт. И я… стану собой».

– Вы написали это?

– Да. Месяц назад.

– А вчера?

– Я… не сделала этого.

– Почему?

– Потому что… я хотела, чтобы она страдала. А не просто… умерла.

Жюльен закрыл дневник. Посмотрел на Элени.

– Вы не убивали её?

– Нет. Я хотела. Каждый день. Но… не убивала.

– Тогда кто?

– Я не знаю. Но… он или она – умный. И жестокий. И… знает греческий.

Жюльен кивнул. Написал в блокноте:

Элени – мотив: месть. Но… не убивала. Подозрение – снижено.

– Спасибо, – сказал он. – Иди. И… больше никому не говори.

Она кивнула. Вышла.

Жюльен остался один. Долго сидел. Думал.

Потом – достал блокнот. Написал:

Итог: – Все – лгут.– Все – скрывают.– Все – боятся.– Все – могли убить.– Но только один – сделал это.– И он… оставил след.– Греческие буквы.– Сломанная помада.– Розовый отпечаток.– Шприц.– Квитанция.– Дневник.– Письмо.– Всё – детали.– А когда все лгут – правда прячется в деталях.

Он закрыл блокнот. Посмотрел на море.

– Ты где-то здесь, убийца, – прошептал он. – И я… тебя найду.

Глава 5. Алфавит убийцы

День на «Одиссее» шёл своим чередом – как будто убийства не было.

Обед подавали вовремя. Кофе – горячим. Музыка играла лёгкий джаз. Пассажиры загорали на палубе, читали газеты, обсуждали погоду – и только изредка, очень тихо, переглядывались, когда мимо проходил Жюльен Бельфонтен.

Он не спешил. Он знал: в таких делах – спешка убивает. А терпение… раскрывает. Особенно когда убийца – умный. Очень умный. И оставил след. Не один. А целый алфавит.

Α Μ Ε Σ Τ Ι

Шесть букв. Шесть имён. Шесть подозреваемых. И – одно слово. Почти слово. Почти правда.

Он сидел в своей каюте, с чашкой абсента и листком бумаги, на котором аккуратно вывел:

Α – Арман ДюпреΜ – Мэрион Дюпре (жертва)Ε – Элени (настоящая Мэсти Вандербильт)Σ – Спирос Пападопулос (археолог)Τ – Теодора Ланье (певица)Ι – Ирвинг Уиттл (дипломат)

Под ним – вторая строка:

Сложив первые буквы – получаем: ΑΜΕΣΤΙ → «Μέστη» – «Та, что мстит»

Но… не совсем.

– Почему не «Μεστή»? – спросил он вслух. – Почему без ударения? Почему с «Ι» в конце, а не «Η»?

Он знал: это не ошибка. Это – намеренно. Убийца хотел, чтобы его поняли… но